Правый поворот запрещён

- Что ж, Альберт Андреевич, у меня все. Пока все, - добавил Скорик.

- Желаю успеха, - Яловский не прореагировал на слово "пока".

Не обмениваясь рукопожатием, они попрощались...

Внизу в вестибюле за стеклянной перегородкой сидел вахтер. Это был тот пожилой человек со странным загаром, которого Скорик видел мельком дважды: впервые давно в кабинете помпрокурора, а второй раз недавно в приемной Кубраковой, когда тот принес ключи. "Сердюк Анатолий Филиппович", - вспомнил Скорик.

- Здравствуйте, Анатолий Филиппович, - поздоровался Скорик.

Вахтер поднял голову, кивнул. В руках он держал маленькую отвертку. На столе перед ним лежали какие-то детали то ли небольшого трансформатора, то ли реле - сердечник, обмотка, конденсаторы разных номиналов.

- Моя фамилия Скорик, я из прокуратуры... Трудитесь, смотрю. Вы электротехник?

- И электротехник, и шофер, и слесарь, и лесоруб... А это, - он указал на стол, - хобби, что ли. Делать-то нечего по ночам, вот и копаюсь.

- А по образованию?

- Учитель, - в глазах его промелькнула насмешка.

- Анатолий Филиппович, недели три назад перед отъездом в Германию Елена Павловна ночью приходила в институт. Входную дверь ей открывали вы?

- Нет, она своими ключами, - сказал вахтер, скользя глазами по лицу Скорика, словно изучая.

- Она долго пробыла в лаборатории?

- Не знаю. Она пришла, когда я был наверху, делал обход, увидел ее, когда уже уходила.

- Вас не удивило ее ночное появление?

- Она хозяйка, чего ж мне удивляться.

- Разговаривали с нею о чем-нибудь?

- О чем говорить? Пожелала спокойной ночи и ушла.

- А вы не заметили ничего необычного в ту ночь?

Ответил вахтер не сразу, но может на такой вопрос и полагалось прежде чем отвечать, сперва подумать, вспомнить?

- Все было, как обычно, - наконец произнес вахтер.

- Она ничего не уносила с собой?

- Не заметил.

- Что ж, спасибо, Анатолий Филиппович. До свидания.

21

Щербы не было - ушел к председателю областного суда по какимто делам. В четверть десятого утра сидели в кабинете криминалистики у Войцеховского вдвоем. Дважды прокрутили кассету автоответчика с гневным монологом Назаркевича, заканчивавшимся чуть ли не угрозой: "...вы еще об этом пожалеете". Затем Скорик пересказал свой разговор с Яловским и вахтером.

- Придраться не к чему, зацепиться не за что. Ни у Яловского, ни у вахтера. Вата. Ночной визит Кубраковой в институт можно объяснить чем угодно, самым невинным поводом, - сказал Скорик. - Все, что они говорили, может быть стопроцентной правдой, но в такой же степени и ложью, весь вопрос - зачем? Но ответить мы не в состоянии...

Скорик говорил, а Войцеховский, откинувшись в кресле слушал, но взгляд его как бы кружил по лицу собеседника по каким-то непонятным орбитам.

- На бумагах Назаркевича, которые Джума нашел в "бардачке" машины, есть пальцы Кубраковой, - вдруг сказал Войцеховский.

- Она могла читать эту докладную и три, и четыре недели назад, когда угодно, - сказал Скорик.

- Нет. Бумага датирована 13-м июня. Это воскресенье. А во вторник рано утром Назаркевич уже вез Кубракову в Богдановск. И зачем деловую бумагу он держал в "бардачке"?

В это время загудел дверной звонок, Войцеховский нажал кнопку. Через минуту вошел Агрба.

- Ну что, витязи? - Агрба плюхнулся в кресло.

- Осторожней, Джума, кресло казенное, рассчитано на более деликатную задницу, - подмигнул Войцеховский. - Что скажешь?

- Ни аптеки, ни парфюмеры тубов с названием "Метах" никогда не получали и не слышали о таких.

- Правильно, Джума. Но твоя информация и запоздавшая, и бесполезная. - Войцеховский открыл ящик письменного стола, извлек толстый альбом. Вчера, Витя, - обратился Войцеховский к Скорику, - мы с тобой встретились в конторе, где работает твоя Катерина. Ты возвращался сытый и ублаженный, как кот, а я, сирый и голодный, шел туда заниматься делом. Я вспомнил, что у них есть этот самодельный гроссбух, - он постучал пальцем по переплету. - Здесь среди прочего наклеены вырезки из разных заграничных проспектов и журнальчиков - рекламные картинки баллончиков специфического назначения. Так вот в этом кустарном каталоге баллончиков со слезоточивым и иными газами обнаружился и наш - "Метах". Полюбуйтесь, - он открыл в нужном месте альбом.

Аккуратно вырезанный из какого-то рекламного изделия, сфотографированный почти в натуральную величину, прекрасно полиграфически исполненный, красным глянцем сиял баллончик с белым колпачком. Крупными буквами его опоясывала надпись "Метах". Под снимком на немецком, английском и французском языках было напечатано пояснение и инструкция, как пользоваться этим газом в целях защиты, учитывая содержащийся в нем удушающий компонент.

- Поляки привозят, - сказал Джума. - Да и наши тоже.

Скорик задумчиво молчал.