Праздничный патруль

– Приходи, погадаем, – предложила Алена.

Продвинутая Петухова окончательно свихнулась на ворожбе. Летом она прочитала какую-то модную книжку о хиромантии и тяжело заболела новым увлечением. Обычно Анна вежливо отклоняла назойливые предложения погадать, но Алене все неймется.

– По руке, что ли? – наивно предположила Анна.

– Нет, на свечках, знаешь, как здорово, прямо как в кино, сидишь у зеркала и смотришь на своего родного жениха, – проворковала Алена.

– Аленкин, брось ты эту муть, лучше скажи, с кем Новый год встречаешь? – ловко увильнула от уговоров Анна.

Она знала, что приглашение: «приходи, погадаем» – продиктовано женским любопытством, Алена мечтает выведать подробности скандала, но Мельниковой не хотелось обсуждать перипетии вчерашнего события с кем-либо, тем более с Петуховой. В любом случае получится коктейль из слез и утешений. Из Анны потекут рекой слезы, из Алены лавиной польются утешения. И на Питер хлынет сплошной водопад, не приведи бог, и без того за окном что-то капает. А ведь на календаре уже тридцать первое декабря, и ни мороза, ни снега, и на душе грустно.

– Ой, вечером будет большая компания, ко мне придут все-все-все, и ты приходи, ты же теперь одна-одинешенька на всем белом свете, ведь с Володькой-то поссорилась, – перешла на другую волну Алена, поняла, видимо, что выведать подробности не удастся. – Слушай, Анька, лучше приходи сейчас, пока никого нет, погадаем, поколдуем, хватит тебе кукситься. Всех женихов вызовем заранее, чтобы они не успели попрятаться на Рождество. Зато мы с тобой в девушках не останемся.

– Ален, тебе это не грозит, ты не останешься девушкой, не бойся. А гадают на женихов обычно на святки, в крещенские морозы, так до святок еще далеко, и крещенских морозов нам не видать, а мне лично не до колдовства, надо к Новому году готовиться, – сказала, как отрезала Анна, подавляя желание нахамить подруге.

– Если передумаешь, приходи, – крикнула Алена и выпала из общения, не прощаясь. Вещая гадалка звучно булькнула в забвение вместе с истошными воплями.

Анна прикорнула на диване, укутавшись пледом. Вот и закончился декабрь. Сегодня уже Новый год. А зима еще не началась. Что-то припозднилась она в этом году, наверное, загуляла где-то, а может, потеряла дорогу и заблудилась в пути. Осень прочно поселилась в городе и явно не собиралась сдавать без боя захваченные позиции. И серый асфальт нестерпимо наскучил, всем хотелось свежести и белизны. Граждане вдруг возжаждали очищения. Ведь уже Новый год, а там и Рождество не за горами. Целых две недели можно спокойно не работать, правительство объявило народу о каникулах, в связи с этим безделье получило законные права. Холодильник забит продуктами, в гардеробной новые наряды. Они висят на вешалках и ждут своего часа. А снег так и не выпал. Нынче в северном Петербурге словно в знойном Душанбе. Все признаки потепления климата налицо. Еще одна неделя аномальной погоды – и на всей планете растают льды, исчезнут полюса. А первого января вообще обещали плюс два по Цельсию. Сани, тройки, скрипучий снег и лыжи безвозвратно растаяли в дымке воображения. Анна Мельникова приоткрыла штору и выглянула в окно. На улице все, как обычно, за прошедшие сутки не произошло никаких изменений. Снаружи серо, скучно, сыро. Анна сморщила нос и вытянула губы трубочкой. Унылая пора. И вечная тоска. Раздался резкий звонок. Анна сняла трубку.

– Привет, дорогуша, как поживаешь? – пропел дивный голос самой лучшей подруги на свете.

«Сплетница длинноязыкая, – подумала Анна, внутренне раздражаясь, – отрезать бы этот язык и собакам выбросить!»

«Дивную подругу» звали Надеждой. Красивая молодая женщина, длинноногая, стройная. Весьма успешная особа. Она повсюду успевала – и карьеру строила, и в семье у нее был полный порядок, и связи надежные имелись. Ловкая женщина сумела устроиться в жизни, как мало кто устраивается. Недаром подругу Надеждой звали, точнее, Надеждой Павловной. Семенова указывала на четкие границы между собой и обществом, она неукоснительно требовала, чтобы окружающие прибавляли к ее имени еще и отчество. Отчасти это звучало смешно, ведь Надьке всего тридцать лет, но она боялась утратить социальный статус. Друзья и знакомые привыкли к причудам красивой женщины и беспрекословно выполняли требования Надежды Павловны, но за глаза называют Надькой.

– Никак я не живу, жду зиму, ведь скоро Рождество, – сказала Анна.

Она уже упрекала себя за малодушие. Вместо ритуального жертвоприношения в виде отрезания длинного языка лучшей подруги пришлось мило болтать с ней, изображая жуткую заинтересованность. Настоящий конформизм. В чистом виде. Без примеси. А «Рождество» уже с языка не сходит, и все благодаря Алениной заботе. Это слово повисло в сознании, как елочная игрушка на елке.

– А ты не жди, и зима придет когда-нибудь, – засмеялась подруга.

– Когда-нибудь придет, – покорно согласилась Анна.

– Как ты Новый год встречаешь, с кем, где, в какой-нибудь светской компании?

Надежда откровенно издевалась над подругой, слегка прикрывая приторными словами жесткую иронию.