Праздник дождя в аду

Проводница перевела дыхание. Подойдя к роялю, она аккуратно закрыла крышку – играть расхотелось. И только когда Ирина покинула комнату, неизвестный призрак, не пожелавший ей показаться, вновь влетел в окно. Небо тут же затянуло тучи, погрузив всё в кромешный мрак. Из самой скрипучей половицы поползли ростки – это маленькая, молоденькая виноградная лоза, словно живая, расползалась по комнате и обвила рояль, на которой распустились с огромными золотисто-жёлтыми лепестками. С пола лоза по-змеиному поднялась по стенам, а с них – на потолок. Не прошло и пяти минут, как вся комната оказалась в её плену.

Ирина наскоро сделала себе любимый бутерброд с фасолью, соусом сальса, яичницей и петрушкой, заварила травяной чай с добавлением мелиссы. Всё это время было слышно, как по крыше забарабанил дождь – всё громче и уверенней. Он шёл практически непрерывно уже третий день, грозя затопить большую часть города.

Не чувствуя голода, Ирина поужинала, а потом прошла в спальню. В комнате было очень темно и влажно, как будто солнце никогда не заглядывало в окна, и дом стоял, погружённый в вечный мрак. Половицы тоскливо скрипели под её ногами.

Проводница щёлкнула выключателем – вспыхнула тусклая лампочка. Сев по-турецки на широком подоконнике, девушка прислонилась лбом к холодному окну и начала разглядывать тёмные разводы, которые оставляли на стекле дождевые капли.

Временами она тосковала по жизни обычной девушки, когда на её хрупкие плечи ещё не была взвалена ответственная ноша Проводника, но вернуть прошлое не способен никто…

Взяв ручку с чёрной пастой и дневник, в котором хранила свои секреты, Ирина, выводя строчки размашистым круглым почерком, поделилась с ним ещё одной жуткой историей, планируя однажды выпустить книгу.

«Я очень хорошо помню себя в детстве. Когда мне было пять лет, я с удовольствием ходила в детский садик «Лучик». Там были добрые воспитатели и нянечки, дружелюбные ребята и множество развлечений.

Я была самым обычным ребёнком, только, возможно, излишне скромным и послушным – на радость взрослым, да вот незадача: долго чем-то одним меня было сложно занять.

Мне очень быстро надоедало играть в куклы или кубики, и я вовлекала других детей своего возраста в прятки или салочки, а уже через пять минут испытывала с ними смертельную скуку. Поэтому наступали такие моменты, когда мне хотелось побыть в одиночестве. А одиночек, как вы понимаете, особо никто не любит, так как они выглядят странными.

В сон-час я любила ложиться в кровать и смотреть на быстро бегущие облака за окном напротив, но никогда не спала. Вместо этого я, закинув руки за голову, мечтала о путешествиях в неизведанные места нашей огромной планеты или даже за её пределами.

Под мирное посапывание одногруппников садика иногда я, конечно, дремала, как наша домашняя кошка Снежана, но никогда, повторюсь, не засыпала. Но всё же, нужно признать, у меня была одна способность: видеть то, чего не видят другие.

Так, в нашем садике только я одна видела трёх людей. Сейчас я бы осмелилась заявить, что это были призраки, да кто ж мне поверит? Скажут, что нафантазировала, а так ли это на самом деле, судить вам – моим читателям.

Во время сон-часа к нам частенько захаживала таинственная нянечка – очень пожилая и солидная женщина, одетая немного старомодно: в длинное до пят и большое не по размеру платье, висящее на её скелетообразном теле. Седые волосы были забраны в высокий пучок, а в левой руке она держала тросточку, на которую опиралась.

Женщина, как я позже догадалась, следила за спящими детьми. Она знала, что я не сплю, а потому, простучав тростью от самых дверей спальни, аккуратно садилась на краешек моей постели и, весело мне подмигивая вместо приветствия, заговорщицки прикладывала к сморщенным синим губам длинный костлявый палец, тихонько произнося: «Ш-ш-ш!».

Так я поняла, что её нахождение здесь для всех, кроме меня – секрет, и не выдавала его.

Лишь однажды мы с ней разговорились, когда я переела апельсинов и из-за этого у меня как будто резало живот от боли. Я плакала и звала маму, а она всё никак за мной не ехала – наверно, задержали на работе. А та самая нянечка неожиданно ласково заговорила со мной, чтобы успокоить и отвлечь.

Из нашего короткого разговора я узнала, что зовут её Надежда Анатольевна и что она действительно была когда-то здесь няней и работала, даже выйдя на пенсию, а умерла от старости.

По вечерам, когда зажигались лампы во всём здании, я замечала, как внутри люстры в детской игровой комнате на меня серьёзно взирает лысый полный дядечка в круглых очках, сидящий в мягком кресле перед деревянным журнальным столиком, покрытым кружевной скатертью. На нём стояла дымящаяся белая кружка с чёрным кофе, а на коленях лежала пожелтевшая от времени газета.

Этот дядечка – никто иной, как первый директор садика. Я его сразу узнала, так как видела портрет на стене в коридоре возле входа.

Но не все призраки были так ко мне добры, как оказалось позже. От некоторых из них желательно держаться как можно дальше.