Праздник, который всегда с тобой

— Ты совершенно нормально сложен, — сказал я. — Абсолютно. И тебе не о чем беспокоиться. Просто, когда смотришь сверху, все уменьшается. Пойди в Лувр и погляди на статуи, а потом приди домой и посмотри на себя в зеркало.

— Эти статуи могут быть непропорциональны.

— Нет, они очень неплохи. Многих людей вполне удовлетворило бы такое телосложение.

— Но почему она так сказала?

— Для того чтобы сбить тебя с толку. Это древнейший в мире способ сбить человека с толку. Скотт, ты просил меня сказать тебе правду, и я мог бы сказать тебе значительно больше, но это правда, и остальное не важно. Можешь сходить к доктору.

— Не хочу. Я хотел, чтобы ты сказал мне честно.

— Теперь ты веришь мне?

— Не знаю, — сказал он.

— Пошли в Лувр, — сказал я. — Он совсем рядом, только перейти мост.

Мы пошли в Лувр, и он посмотрел на статуи, но все еще сомневался.

— Одна девушка, — сказал он, — была очень мила со мной. Но после того, что сказала Зельда…

— Забудь о том, что сказала Зельда, — посоветовал я. — Зельда сумасшедшая. Ты абсолютно нормальный человек. Просто поверь в себя и сделай то, чего хочет эта девушка. Зельда просто погубит тебя.

— Ты ничего не знаешь о Зельде.

— Ну хорошо, — сказал я. — Остановимся на этом. Но ты пришел обедать для того, чтобы задать мне вопрос, и я попытался ответить тебе честно.

Но он все еще сомневался.

— Хочешь, посмотрим картины, — предложил я. — Ты видел здесь что-нибудь, кроме Моны Лизы?

— У меня нет настроения смотреть картины, — сказал он. — Я обещал кое с кем встретиться в баре «Ритц».

Много лет спустя в баре «Ритц», когда уже давно кончилась вторая мировая война, Жорж, который стал теперь старшим барменом, а в те дни, когда Скотт жил в Париже, был chasseur[42], спросил меня:

— А кем был этот мосье Фицджеральд, о котором все меня спрашивают?

— Разве вы не знали его?

— Нет. Я помню всех клиентов того времени. Но теперь меня спрашивают только о нем.

— И что вы отвечаете?

— Что-нибудь интересное, что им любопытно услышать. Но скажите, кем же он был?

— Это был американский писатель, который писал в начале двадцатых годов и позже и некоторое время жил в Париже и за границей.

— Но почему я его не помню? Он был хороший писатель?

— Он написал две очень хорошие книги и одну не закончил, но те, кто хорошо знает его творчество, говорят, что она была бы очень хорошей. Кроме того, он написал несколько хороших рассказов.

— Он часто бывал в нашем баре?

— Кажется, часто.

— Но вы не бывали у нас в начале двадцатых годов. Я знаю, что в те годы вы были бедны и жили в другом квартале.

— Когда у меня были деньги, я ходил в «Крийон».

— Я знаю и это. Я очень хорошо помню, когда мы познакомились.

— Я тоже.

— Странно, что я совсем его не помню, — сказал Жорж.

— Все эти люди умерли.

— Однако людей не забывают, хоть они и умерли, и о нем меня все время спрашивают. Вы должны рассказать мне о нем что-нибудь для моих мемуаров.

— Хорошо.

— Я помню, как вы с бароном фон Бликсеном явились сюда однажды ночью… В каком это было году? — Он улыбнулся.

— Он тоже умер.

— Да. Но его забыть нельзя. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Его первая жена прекрасно писала, — сказал я. — Она написала, пожалуй, самую лучшую книгу об Африке, какую мне приходилось читать. Кроме книги сэра Сэмюэля Бейкера о притоках Нила в Абиссинии. Включите это в свои мемуары. Раз вы теперь интересуетесь писателями.

— Хорошо, — сказал Жорж. — Барон был человеком, которого нельзя забыть. А как называлась эта книга?

— «Вне Африки», — сказал я. — Бликсен очень гордился тем, как писала его первая жена. Но мы познакомились задолго до того, как она написала эту книгу.

— А мосье Фицджеральд, о котором меня все время спрашивают?

— Он бывал тут во времена Фрэнка.

— Тогда я был chasseur. Вы ведь знаете, что такое chasseur?

— Я собираюсь написать о нем в книге о первых годах жизни в Париже, которую буду писать. Я дал себе слово, что напишу ее.

— Прекрасно, — сказал Жорж.

— Я опишу его таким, каким увидел впервые.

— Прекрасно, — сказал Жорж. — Раз он заходил сюда, я его вспомню. Люди все-таки не забываются.

— А туристы?

— Это совсем другое. Но вы говорите, что он ходил сюда очень часто.

— Часто для него.

— Вы напишите о нем, как вы его помните, и раз он ходил сюда, я его вспомню.

— Посмотрим, — сказал я.

Париж никогда не кончается