Предания об услышанных мольбах

Шрамана Юй Фа-лань был уроженцем уезда Гаоян. Пятнадцати лет он оставил семью, овладел глубочайшими познаниями, соблюдая себя в полнейшей строгости. Монастырь Юй Фа-ланя находился высоко в горах. Ночами шрамана сиживал в позе самосозерцания. Как-то раз в келью вошел тигр и, поджав лапы, лег перед ним. Юй Фа-лань гладил тигра по голове, а тот лежал, поджав уши и уткнувшись ему мордой в ноги. По прошествии нескольких дней тигр ушел.

Дхармаракша был уроженцем Дуньхуана. И внешностью и поведением он был под стать Юй Фа-ланю. Переводы сутр с индийского языка^[68], в таком множестве появившиеся в то время, были неразборчивы и путанны, гатхи переложены беспорядочно. Дхармаракша принялся за исправление переводов и приведение их в порядок. Как и Юй Фа-лань, Дхармаракша обосновался с учениками в горах. Там был чистый родник, из которого он брал воду, чтобы полоскать рот. Пришли сборщики хвороста и замутили воду. Родник истощился, и ручья не стало. Дхармаракша пришел к ручью, стал бродить взад-вперед по берегу и вздыхать:

— Если вода иссякнет, то чем я буду поддерживать жизнь?!

Только он это сказал, как забил родник и ручей наполнился водою.

Оба, и Юй Фа-лань и Дхармаракша, жили при императорах У-ди (265—289) и Хуай-ди (290—307). Чжи Дао-линь^[69] на картине с их изображением поместил славословие:

Юй, господин, презрел суеты мира;

Связал он воедино форму с тайной сутью.

В уединенье благостном у озера в горах

Единорога с тигром добротой растрогал.

Обрел покой достопочтенный Дхармаракша,

Глубокой праведности кладезь несравненный.

Едва вздохнул над высохшим ручьем,

И вновь родник наполнился водою.

Божество в грязном рубище

Начальник приказа общественных работ Хэ Чун^[70], по прозванию Цы-дао, был родом из уезда Луцзян. С малолетства он уверовал в Закон, устремившись к нему всеми помыслами и делами. Хэ Чун установил в трапезной высокое сиденье, завесил его пологом, убрал цветами и украсил драгоценными камнями. На то ушел целый год. Надеялись, что на трон снизойдет божество.

Однажды на большом собрании присутствовало великое множество монахов и мирян. Среди них был какой-то монах в одеянии грубом и грязном, обличья дурного и подлого. Он вышел из толпы и направился прямо к трону. Усевшись на троне, он молча поклонился и далее не проронил ни слова. Собрание пришло в крайнее изумление: не иначе их хотят одурачить. Хэ Чун тоже забеспокоился: на его лице отразилось крайнее недовольство. В продолжение всей трапезы монах восседал на троне, а по ее завершении с патрой в руке вышел из залы. Обернувшись напоследок к Хэ Чуну, он молвил:

— Ваши благие устремления были напрасны!

Тут же он подбросил патру вверх, вознесся сам и исчез. Хэ Чун, монахи и миряне кинулись вслед за ним. Их взору предстал, а затем скрылся из виду светлый, величавый и прекрасный образ. Они досадовали на себя, многие дни подряд били челом и каялись.

Монахиня обращает императора в истинную веру

Бхикшуни (монахиня) Чжу Дао-жун, о происхождении которой ничего не известно, жила при монастыре на Черной речке. Она строжайше соблюдала обеты, и ей много раз были явлены божественные отклики. В годы правления цзиньского Минди (322—325) она удостоилась особых почестей, когда обнаружили, что цветы, которыми была устлана ее циновка, не вянут.

Император Цзянь-вэнь-ди (371—373) был сторонником учения Чистой воды^[71] и принимал наставления от мастера, известного в столице под именем Ван Пу-ян^[72]. В покоях наследника император соорудил даосскую молельню. Дао-жун тотчас приступила к проповеди Учения, но император не внимал ее речам. Однако всякий раз, когда император направлялся в даосскую обитель, он видел там божество в образе шрамана. И образ этот заполнил все помещение. Император задумался над тем, что проповедовала Дао-жун, а затем стал исполнять ее наказы. Он стал поклоняться Истинному закону. В том, что династия Цзинь всенародно признала буддийское учение, — заслуга монахини Дао-жун. Дао-жун удостоилась в то время высочайших почестей и была наречена святой. Для нее был возведен императором монастырь Синьлиньсы. В начале правления императора Сяо-уди (373—397) ее следы оборвались: никто не знал, где она почила. Тогда предали земле ее одеяние и патру. Погребение находится неподалеку от монастыря.

Патра, упавшая с неба

Цюе Гун-цзэ был уроженцем Чжаого. Нрава тихого и строгого, он был всецело предан Закону. Гун-цзэ скончался в правление цзиньского У-ди (265—290) в Лояне. Его единоверцы — и праведники и непосвященные — собрались тогда в монастыре Белой лошади. В ту ночь они вращали сутру. Среди ночи раздался голос ниоткуда, поющий славословие. Собравшиеся обратили взоры кверху и увидели человека: его фигура была величественной, а наряд изысканным.

— Я, Цюе Гун-цзэ, возродился на Западе в Мире покоя и радости^[73]. Теперь я пришел сюда с бодхисаттвами послушать сутру, — молвил человек.

Все, кто там были, прыгали в восторге от того, что им довелось увидеть такое.