Предания об услышанных мольбах

В девятнадцатом году под девизом правления Великая радость (443) Линьчуаньский ван усмирил Гуанлин и принял Дао-цзюна на свое попечение. В девятом месяце того же года в западных покоях дворца был учрежден десятидневный пост Гуаньшииня. Прошло девять дней, заканчивалась четвертая стража. Все монахи спали, а Дао-цзюн встал и совершил ритуал поклонения. Он собирался вновь сесть в позу самосозерцания, как вдруг на четырех стенах залы увидел бесчисленное множество шрамана. Тела их были видны наполовину, а Будда с уложенными в узел волосами весь был виден ясно и отчетливо. Был там и высокий человек, собой весьма грозный: круглый тюрбан на голове, штаны и платье из расшитой ткани, длинный меч в руках. Он растер в ладонях благовония и подал Дао-цзюну. Дао-цзюн не решался принять этот дар, но шрамана говорили ему со стен:

— Вы, Дао-цзюн, можете принять благовония! Этим Вы защитите Вашего господина Линьчуаньского вана!

И вдруг видение исчезло. Как все это случилось, не увидел ни один из собравшихся монахов. И только стоявшие в ряд статуи Будды Шакьямуни предстали их взору.

Бай-юй уходит в монахини

Бхикшуни Ши Тань-хуэй родилась в уезде Чэнду округа Шуцзюнь в семье Цинъян и от рождения носила имя Бай-юй. Семи лет она любила сиживать в позе самосозерцания и всякий раз достигала иных пределов[164]. Но было сие не подвластно ее разумению, и она думала, что видит сон.

Тань-хуэй спала вместе со старшей сестрой. Как-то ночью она погрузилась в самосозерцание. Сестра увидела ее сидящей за ширмой: Тань-хуэй словно одеревенела и к тому же не дышала. Сестра испугалась и позвала родителей. Родители принялись тормошить Тань-хуэй, подносили к телу огонь, но она не пробуждалась. Побежали за шаманом, и тот сказал, что все это происки духов.

Когда Тань-хуэй было одиннадцать лет, в Шуцзюнь пришел наставник в самосозерцании Калаяшас[165]. Однажды Тань-хуэй пригласила его и рассказала о своих видениях. Поскольку ее видения совпали с его собственными, Калаяшас пожелал обратить Тань-хуэй в свою веру, побуждая уйти в монахини. Тань-хуэй собирались выдать замуж: был уже назначен день свадьбы, но ведь монашеский устав и воспитание детей несовместимы. Тань-хуэй и ее наставник договорились, что она тайно покинет дом и уйдет в монахини. Семья дозналась об этом и решила выдать ее замуж насильно. Тань-хуэй отказывалась:

— Если не сбудется мое заветное желание ступить на Путь и я буду насильно выдана замуж, то непременно брошусь в огонь или отдам себя на съедение тигру! Так я избавлюсь от своего оскверненного тела! И пусть будды десяти сторон света[166] будут мне в том порукой!

Наместник Чжэнь Фа-чун был преисполнен веры в Истинный закон. Он прослышал о решении Тань-хуэй и встретился с нею. Были приглашены также начальственные чины и их помощники, а также добродетельные шрамана. Они наперебой задавали Тань-хуэй трудные вопросы. Та отвечала без запинки и привела всех присутствующих в восхищение. Чжэнь Фа-чун разрешил Тань-хуэй покинуть семью мужа, позволил ступить на Путь. В девятнадцатом году под девизом правления Великая радость (443) Линьчуань-ван пригласил Тань-хуэй в Гуанлин.

Исцеляющая вера

Чжао Си, уроженец округа Хуайнань, служил офицером гвардии. В двадцатом году под девизом правления Великая радость (444) он заболел. Шло время, а он все не избавлялся от напасти. Свою судьбу Си с трепетом в сердце вверил Будде, и вот однажды ночью он увидел во сне человека. Редким по красоте обличьем тот человек был подобен божеству. Он достал с балки дома маленький сверток и подал его Си вместе с ножиком.

— Примите это лекарство, разрезав сверток ножиком, и Вы непременно поправитесь! — сказал человек.

Си тотчас пробудился: нож и сверток были при нем. Он принял лекарство и выздоровел. Си ушел в монахи, принял в монашестве имя Сэн-сю. Умер он восьмидесяти лет.

Наставник Ши Хуэй-цюань и его ученик

Наставник в самосозерцании из Лянчжоу шрамана Ши Хуэй-цюань учил Закону. У него было пятьсот учеников и среди них один грубого, необузданного нрава. Он был у Хуэй-цюаня на плохом счету, и когда стал утверждать, что достиг просветления, наставник нисколько ему не поверил. Потом Хуэй-цюань заболел, ученик пришел ночью справиться о его здоровье. Дверь в келье Хуэй-цюаня оставалась при этом запертой. Хуэй-цюань был удивлен до крайности и, желая проверить ученика, велел ему прийти вечером следующего дня. Перед его приходом он наглухо запер окна и двери, поставил двойные засовы. Ученик пришел ночью, приблизился к постели Хуэй-цюаня.

— Наставник-ачарья может убедиться, что я уже здесь, — молвил ученик, а затем продолжил: — Ачарья по смерти, должно быть, родится в семье брахманов.

— Я совершенствую карму, предаваясь самосозерцанию, а ты говоришь мне о каком-то ином перерождении, — возразил Хуэй-цюань.