Предатель ада (сборник)

То был туманный вечер русской Пасхи. У стен местной церкви я наблюдала крестный ход в соленом тумане и огонек свечи сохранила до интервенции в покинутую квартиру. Там я обнаружила множество стеклянных и фарфоровых фигурок и один рисунок, изображающий девочку в костюме охотницы с кровавыми слезными струйками на щеках. После я с наслаждением приняла душ.

Все это показалось мне восхитительным. Шпион-неудачник, собирающий дешевые статуэтки с блошиного рынка, – что может быть обворожительнее для бывшей сотрудницы аукционного дома Christie’s? Меня охватило мистическое томление, возможно, сексуального происхождения, ведь воздух был пропитан пьянящим благоуханием цветов и моря.

На следующий день я отправилась в клинику – по адресу, который мне сообщил Джейк Янг. Странная оказалась клиника, она состояла из нескольких строений, старых и относительно новых, везде было пустынно и тихо, кое-где ходили медики и санитары в белых халатах, но в целом создавалось впечатление, что в этом комплексе зданий нет других пациентов, кроме Мориса Сэгама. Должно быть, жители Ялты не склонны к психическим заболеваниям. Эта местность слишком прекрасна и дышит здоровьем.

Во дворе клиники оборудовали картинг – небольшой лабиринт из автомобильных шин: там я увидела Мориса, который медленно ездил по лабиринту в полуигрушечном авто. Голова его была увенчана шлемом. Главный врач, чем-то похожий на доктора Фрейда, рассказал мне, что Морис обожает проводить время таким образом.

– Впрочем, причина не в его любви к автомобильному спорту. Просто ему нравится, когда на его голове шлем, – добавил врач загадочно.

В последующие дни я не раз беседовала с этим пожилым врачом, а также с его молодой ассистенткой, которая превосходно владела английским.

Говорила я и с другими сотрудниками. Один из санитаров показался мне подозрительно похожим на Джеральда Фасмера, обожателя интересных химических веществ, вызывающих видения.

Впрочем, я знала, что Джеральд редко покидает Южный Лондон, так что сочла это сходство случайностью. У себя дома на Саут-стрит оригинал Джеральд обычно расхаживал в причудливых мантиях из золотой парчи с мальтийским крестом на шее. Что могло заставить этого наркоденди поменять свою мистическую мантию на белый халат санитара, раздуваемый нежным южным ветром?

Мне было не до Джеральда Фасмера и не до его двойника-санитара. Я пыталась разобраться в том, что случилось с Морисом Сэгамом.

Джейк Янг показал мне мутную видеозапись, сделанную незадолго до госпитализации Мориса, где Сэгам говорит, что напал на след… Впрочем, он тут же сообщает о том, что нечто, как ему кажется, угрожает его рассудку. И это нечто – Звук. Некий звук.

Морис называл его liquid sound – жидкий звук. Еще он употребил выражение poison sound – отравляющий звук. Звукояд.

Из рассказов врачей следовало, что психическое расстройство Сэгама связано с фобией звука. Они сообщали, что пациент использует любой предлог, чтобы защитить свои уши. Он часами разъезжает по картингу только потому, что там ему выдают шлем. Он постоянно сидит в наушниках, делая вид, что слушает музыку, но никакой музыки не слушает. Рассказывали и о том, что время от времени с ним случаются странные припадки – кажется, он имитирует некую агонию, после чего на несколько минут как бы умирает. В эти моменты тело его не откликается на болевые сигналы. После этой краткой смерти он приходит в себя и бывает особенно тихим и отстраненным.

Да и вообще, за исключением этих «агоний», он ведет себя смирно – в клинике его даже прозвали «тихий американец». Прозвище Американец последовало за ним и сюда. Сэгам родился в Штатах, и у него американский паспорт. Впрочем, он истово любит Британию – она является ему в галлюцинациях в виде прекрасной девушки в черной короне, всегда на фоне моря, с развевающимся английским флагом в руках.

Врачи упоминали также об «оживающей руке». Несколько раз наблюдали за удивительной сценой: у крепко спящего Сэгама вдруг «пробуждалась» рука. Рука вела себя как отдельное, независимое существо, причем явно настроенное против самого Сэгама.