Предатели Гора

Что интересно, эта «деликатность», показная слабость, и связанное с этим «недовольство», обычно исчезают, как только эти особы оказываются в рабстве. Вероятно, все дело в том, что в этом случае они оказываются на своем месте назначенном им природой. Кроме того, стоя на коленях и глядя на своего хозяина снизу вверх, они не могут не понимать, что у того может просто не хватить терпения на их капризы. Само собой, не малую роль играют обстоятельства поездки. Например, замечено, что одна и та же особа, отвратительнейшим образом ведшая себя, будучи свободной, путешествуя в один конец на таком подвешенном на кожаных ремнях экипаже, возвращаясь на нем же, но уже рабыней, возможно, связанной по рукам и ногам, и упакованной в мешок или просто в рабский капюшон, лежа под ногами пассажиров, старается всячески сдерживать позывы своего организма, даже если они вполне обоснованы. Если же она этого не делает, то не исключено, что ей предстоит почувствовать последствия своей неосторожности. Ее, скорее всего, пнут либо ткнут, если она в мешке, или стегнут плетью, если в капюшоне. Потом, чтобы она не оскорбляла своим присутствием приличных людей, запачканный мешок или капюшон вывесят на заднем борту повозки, а ее саму привяжут к перилам сзади экипажа, свесившись над дорогой. Впоследствии, конечно, ей придется самой полностью очистить и мешок или капюшон, и саму себя, прежде чем снова заползти в мешок, снова стать его заключенной. У женщины редко возникает желание повторять такое дважды.

Однако, откровенно говоря, большинство гореан и не только свободных женщин, предпочитает простое, тряское движение безрессорного фургона, зачастую более быстрой и плавной езде в наемном экипаже на кожаной подвеске.

Снова полыхнула молния, и в ее ярком кратковременном свете я разглядел не только «смазочное ведро» болтавшееся на крюке, под впередиидущим фургоном, но и двух детей, испуганно выглядывавших из большого кожаного отсека, подвешенного под кузовом повозки. Их глаза показались мне очень большими, видимо детишкам было по-настоящему страшно. Кстати, в такой коже подвешенной под днищем, не было ничего особенного. Однако чаще всего там возят топливо для походного костра, собранное по пути, а вот возить там детей, любых других пассажиров или даже рабынь было необычно. Вероятно, возница решил, таким образом, спрятать своих детей от грозы. Когда окрестности осветила следующая вспышка молнии, я уже не увидел детей. Похоже, они решили спрятаться внутри, и я бы их за это не винил.

Я вспомнил, что захваченные мною разбойники теперь находились под присмотром возницы и его товарища, которые прежде управляли фургоном «Септимия Энтрата». А даже не поинтересовался, было ли это имя самого возницы, или так звали владельца того фургона, что попал в ловушку шайки Андрона, и слетев в канаву так и остался лежать там со сломанной осью. Я не смог вспомнить, сколько ни пытался, чтобы слышал такое имя прежде. Довольно необычное имя, надо признать. Оно намекало на имена, весьма распространенные во многих городах по берегам Воска, где происходило культурное смешение традиций, под влиянием островных убаратов, таких как Кос и Тирос, с одной стороны, и южных городов, таких как Венна и Ар с другой.