Предатели Мира (Миром отверженные)

— На каких условиях Совет может изменить своё решение? — сквозь стиснутые зубы проговорил Карун. Его пальцы на моих плечах сжались ещё сильнее, словно он в отчаянии пытался спрятать меня за пазуху.

Харт покачал головой. Мне казалось, он хотел бы посоветовать нам соглашаться. Но Совет хотел невозможного. Хийята была жутко растроенной и, как мне казалось, готова была накинуться на Ларнико с кулаками.

— Ни на каких, — устало проговорил Ларнико, — Совет не может вам доверять. Я никогда не позволю такому, как вы, разгуливать по Адди-да-Карделлу. Не говоря уж о том, что его жители вам этого не позволят.

Что ж. Мы попытались. Карун обнял меня и спокойно произнес:

— Если всё так, я прошу высадить нас на Плоскогорье. Я также прошу оставить мне пистолет с двуми патронами. Конечно, я хочу, чтобы вы забрали Санду в Адди-да-Карделл, даже силой — но она против. Я не могу её переубедить. Таково её решение. Но вы можете попытаться ещё раз.

Я фыркнула, покосившись на него. А то Ларнико такой дурак. Ведь советник понимает, что если он заберёт меня в Адди от хладного тела Каруна — я никогда не забуду и не прощу Совету смерти мужа — итак в городе будет враг. Которого на самом деле было проще уничтожить, чем ждать, пока он вырвется на волю.

Глаза Харта на миг расширились.

— И ты… это сможешь? Убить её?! Сам?

— Абсолютно, — тихо проговорил Карун, — Лучше это сделаю я, чем они.

Я почти воочию видела ход мыслей в головах Мастеров — кому, как ни бывшему соучастнику того же самого, знать, что именно делают с людьми в казематах КСН… Все мысли покинули меня, и я ощущала только нерушимую хватку его рук на своих плечах. Всё понятно. Хоть бы нам и правда отдали этот пистолет. Но я не брошу его. Не теперь. Никогда.

У меня подкосились ноги. Нет, я не упаду… Не перед ними. Я прислонилась к Каруну и медленно дышала, понимая, что до завтра нам не дожить.

Ларнико отвернулся, явно собираясь посоветоваться с Хартом. Он бы ещё поторговался, но ему не хотелось понижать свои требования — так, чтобы они всё ещё содержали механизм контроля над строптивым господином да Лигаррой. Внезапно Хийята, мявшаяся под стеночкой, вздрогнула и нахмурилась. Она уставилась на нас, притом каким-то расфокусированным взглядом, жутко удивилась, а потом пришла в страшное волнение.

— Мастер Ларнико. Мастер Харт. Я прошу прощения, я могу вас попросить..? — дрогнувшим голосом проговорила она. Старшие обернулись — Ларнико с недоумением, Харт — напряжённо.

— Хийята? — недовольно проговорил он.

— Это важно, — твёрдо отчеканила девушка, не обращая никакого внимания на его интонацию, — я прошу прощения, Мастера. Я могу попросить вас выйти со мной на минуту?

Ларнико пожал плечами, переглянулся с Хартом, и все трое покинули комнату. Сквозь окошечко двери я видела, как девушка что-то быстро говорит старым бризам, яростно жестикулирует, как удивленно поднимает голову её наставник и задумчиво хмурится Лиловый Свет.

Мы стояли посреди комнаты и не шевелились. Я понимала, что Хийята пытается переубедить старших, но решительно не понимала, какой повод она нашла для этого. Да и как два старых многоопытных хрыча захотят прослушаться к молодой девушке? — это в моей башке не помещалось. Наконец Ларнико остановил Хийяту жестом, Харт что-то резко сказал ему. Они обменялись несколькими репликами, явно на повышенных тонах, Ларнико нахмурился ещё больше и как-то, как мне показалось, капитулировал — он оглянулся на дверь, а потом кивнул. Все трое вернулись в комнату Хийяты.

— Санда да Кун, — несколько официально проговорил Харт, — скажи мне, ты умеешь, как Целитель, глядеть в себя?

Я отрицательно покачала головой.

— Вот видите! — победно прошипела Хийята, ярясь на Ларнико, — Я же говорила, что она не умеет! Она даже не знает, что так можно!

Остановив её жестом, Харт пожевал губами и продолжил:

— Хийята хороший Целитель, и у меня нет поводов не доверять ей. Тем более, что через пару недель это станет заметно и мне. Так вот, она считает, что ты беременна. Не больше недели. На ещё более раннем сроке только сама мать может увидеть это. Если она Целитель и умеет это, само собой.

Я остолбенела.

— Я… что..?!

Жестокое головокружение, привкус крови во рту. В виски словно ударяет молот, и пол уходит из-под ног.

«У меня мог быть сын. И я никогда его не увижу…»

На нескончаемое мгновение всё заполнила тьма. И всё перестало иметь значение — всё, кроме как наяву ощущаемого приклада в руке. «Так надо. Так надо, чтобы они не страдали». Но слова падали в пустоту…

«Я никогда его не увижу…

Мне придётся его убить. Ещё нерождённого. Такого крошечного. Моего ребёнка, о котором я так мечтал. Своими руками. Чтобы его мать не мучали.

Может быть, они всё-таки заберут её с собой..!

Не могу.

Я не могу больше.

Я правда больше не могу…»

Карун вздрогнул — и на короткий миг мне показалось, что он падает — такой страшный и совершенно для меня нечитаемый комок чувств прошиб его насквозь… одно только захлёбывающееся, отчаянное, почти лишенное разума НЕТ… а потом — пустота…