Предательство Борна

Украинский милиционер подбежал к ней. Лишь когда он оказался совсем близко, Сорайя увидела, как он перепуган. Как знать, быть может, у него в катакомбах погибли брат или сестра? В любом случае не вызывало сомнений, что молодой парень прекрасно знал о многочисленных опасностях, подстерегающих здесь на каждом углу. И вот сейчас он видел Сорайю там, где в ужасе мысленно видел себя самого с того самого момента, как получил приказ спуститься вниз.

– Во имя всего святого, пожалуйста, помогите!

Осторожно приблизившись к краю колодца, милиционер осветил Сорайю фонарем. Она протянула к нему одну руку, держа другую за спиной.

– Кто ты такая? Что ты здесь делаешь?

– Я туристка. Я здесь заблудилась. – Сорайя жалобно всхлипнула. – Мне очень страшно. Я боюсь утонуть.

– Туристка – нет. Нам рассказали, кто вы такие. – Милиционер покачал головой. – Ваше время кончилось – твое и твоего дружка. Вы оба завязли слишком глубоко. – Достав пистолет, он направил его на Сорайю. – В любом случае сегодня вы оба умрете.

– Не будь так самоуверен, – сказала Сорайя, сражая его наповал выстрелом в сердце из компактного «вальтера П-99».

Широко раскрыв глаза, милиционер рухнул навзничь, словно картонная мишень в тире. Выпавший из его руки фонарик ударился о камень и сразу же погас.

– Проклятие, – сдавленно выругалась Сорайя.

Она убрала «вальтер» в кобуру под мышкой. Пистолет она достала, как только обрела равновесие, и все остальное время держала его за спиной. Теперь первым вопросом в повестке дня стояло дотянуться до ног убитого милиционера. Сорайя опустила грудь в грязь, стараясь улечься горизонтально. При этом она оказалась совсем рядом с целью.

«Всплывай! – мысленно приказала она себе. – Всплывай же, черт побери!»

Расслабив ноги, Сорайя за счет мышц верхней половины туловища стала дюйм за дюймом ползти вперед, максимально вытянув перед собой руки. Она чувствовала, как грязь засасывает ее обратно, не желая выпускать ноги. Переборов новый приступ паники, молодая женщина полностью сосредоточилась на том, чтобы медленно продвигаться вперед. В полной темноте это было особенно трудно. Пару раз ей казалось, что ее уже полностью засосало в грязь, что она уже мертва.

Вдруг ее пальцы наткнулись на резину: подошвы ботинок! С огромным трудом преодолев еще сантиметр-два, Сорайя ухватилась за ноги трупа. Собравшись духом, она потянула изо всех сил.

Сама она не двинулась с места, а вот труп пополз к ней. Его ноги оказались на самом краю грязевого колодца. Однако на этом все закончилось; больше грузное тело не сдвинулось ни на миллиметр.

Сорайе этого было достаточно. Используя труп в качестве импровизированного пандуса, она медленно, но уверенно перебирала руками, цепляясь все выше за его ноги, и наконец ухватилась за широкий ремень. После этого ей уже без особого труда удалось полностью выбраться из грязи.

Какое-то мгновение она лежала на трупе, чувствуя гулкие удары своего сердца, слыша собственное дыхание, с присвистом вырывающееся из легких. Наконец она перекатилась вбок, на сырой пол катакомб, и поднялась на ноги.

Как Сорайя и опасалась, фонарик убитого милиционера был безнадежно испорчен. Она достала свой, моля бога о том, чтобы он продолжал работать. Моргнул слабый лучик, тотчас же погас, загорелся снова. Оказавшись на твердой земле, Сорайя спихнула труп милиционера в грязевой колодец. Затем осмотрела пол, замазывая грязью лужицы крови.

Понимая, что батареек в фонарике надолго не хватит, Сорайя поспешила в левое ответвление, ведущее к выходу на поверхность недалеко от дома доктора Павлиной.

Во время второй посадки для дозаправки самолет, везущий Мартина Линдроса, принял на борт нового пассажира. Усевшись рядом с Линдросом, мужчина произнес несколько слов на том бедуинском диалекте арабского, на котором говорил Аббуд ибн Азиз.

– Но вы не Аббуд ибн Азиз, – сказал Линдрос, поворачивая голову на голос, словно слепой. Лицо его по-прежнему было закрыто плотным черным капюшоном.

– И правда. Я его родной брат, Мута ибн Азиз.

– Вы тоже преуспели в искусстве калечить людей, как и ваш брат?

– Такие вещи я оставляю брату, – резко ответил Мута ибн Азиз.

Линдрос, чей слух ввиду вынужденной слепоты стал особенно острым, уловил безошибочные нотки. Он решил попробовать сыграть на кроющихся за этим чувствах.

– Надеюсь, ваши руки чисты. – Линдрос ощущал, что араб внимательно его изучает, словно новый вид млекопитающего.

– Моя совесть чиста.

Линдрос пожал плечами.

– Мне нет никакого дела до того, что вы лжете.

Мута ибн Азиз отвесил ему затрещину.

Линдрос ощутил во рту привкус крови. У него мелькнула смутная мысль, смогут ли его губы распухнуть еще больше.

– У вас с братом гораздо больше общего, чем вы думаете, – глухо промолвил он.

– На свете нет двух других таких разных людей, как мы с братом.

Наступила неловкая тишина. Линдрос понял, что Мута жалеет о своих словах. Ему захотелось узнать, какая размолвка разделила братьев и может ли он как-нибудь этим воспользоваться.