Предательство Борна

– Не знаю… не знаю, смогу ли я.

– Тогда я тебе помогу. – Линдрос уселся в койке. – Если ты позволишь, я помогу тебе измениться. Но ты должна сама этого захотеть. Захотеть так сильно, чтобы пойти на любой риск.

– На любой риск. – Слабая улыбка Кати была проникнута таким отчаянием, что у Линдроса защемило сердце. – Я родилась, не имея ничего. Выросла, не имея ничего. И вдруг благодаря случайной встрече я получила все. По крайней мере мне так говорили, и какое-то время я в это верила. Однако в определенном смысле такая жизнь была даже хуже, чем если бы у меня по-прежнему ничего не было. Хотя бы это «ничего» было реальностью. А затем появился Костин. Он обещал вернуть меня в реальный мир. Поэтому я вышла за него замуж. Однако его мир оказался таким же лживым, как и тот, который я сама сотворила для себя. И я начала задаваться мыслью: «Где же мое место? Нигде».

Линдрос на мгновение прикоснулся к тыльной стороне ее руки:

– Мы оба здесь чужие.

Чуть повернув голову, Катя посмотрела на охранников.

– Вы знаете, как отсюда выйти?

– Знаю, – сказал Линдрос, – но мы сможем это сделать только вместе. – Он увидел у нее в глазах страх, но также искру надежды.

Наконец Катя сказала:

– Что я должна делать?

Анна собирала вещи, когда с улицы донесся гул мощного двигателя. Анна прислушалась, но гул замер. Она уже намеревалась вернуться к прерванному занятию, но тут шестое чувство или мания преследования заставили ее пройти в спальню и выглянуть в окно.

Анна увидела перед домом длинный черный бронированный лимузин директора ЦРУ. Из машины вышли Старик, а следом за ним Джамиль. У Анны екнуло сердце. Что происходит? Почему они вдвоем приехали к ней домой? Неужели Сорайе удалось каким-то образом добраться до Старика и сообщить о ее предательстве? Но нет, вместе с директором Джамиль. Джамиль не подпустил бы Сорайю даже близко к штаб-квартире ЦРУ, не говоря уж о том, чтобы дать ей встретиться со Стариком.

Но что, если?..

Повинуясь животному инстинкту, Анна бросилась к комоду, выдвинула второй ящик и достала из укромного места «смит-вессон», который убрала, вернувшись домой из Северо-восточного сектора.

Услышав звонок во входную дверь, Анна вздрогнула, хотя и ждала его. Засунув револьвер сзади за пояс, она вышла из спальни и спустилась по лестнице из полированного дерева вниз. В ромб матового желтоватого стекла Анна различила силуэты двух мужчин, игравших такую важную роль в ее взрослой жизни.

Медленно выдохнув, она взялась за бронзовую ручку, нарисовала на лице улыбку и открыла дверь.

– Привет, Анна. – Казалось, на лице Старика отразилась ее собственная лакированная улыбка. – Извини, что пришлось потревожить тебя дома, но случилось нечто очень… – На этом месте он запнулся.

– Да ничего страшного, – ответила Анна. – Буду только рада обществу.

Она отступила в сторону, и гости прошли в небольшую прихожую, пол которой был выложен мраморными плитами. Из красивой вазы на маленьком овальном столике с изящными гнутыми ножками поднималась россыпь лилий из оранжереи. Анна провела мужчин в гостиную, где по обеим сторонам красного с белыми прожилками каменного камина под деревянной полкой стояли лицом друг к другу два обитых шелком дивана. Она предложила гостям садиться, но оба почему-то предпочли стоять. Мужчины даже не стали снимать плащи.

Анна не смела взглянуть в лицо Джамилю из страха перед тем, что она могла там увидеть. С другой стороны, на лицо Старика смотреть было страшно. Оно было мертвенно-бледным, обескровленным, осунувшимся. «Когда это он успел так постареть?» – подумала Анна. Как быстро пролетело время! Казалось, еще вчера она училась в колледже в Лондоне, своенравная и полная жизненных сил, и впереди у нее было бесконечное светлое будущее.

– Полагаю, вы не откажетесь от горячего чая, – сказала Анна, обращаясь к лицу мумии. – И у меня припасена коробка вашего любимого имбирного печенья. – Однако ее попытка сохранить хотя бы какое-то подобие нормальной атмосферы ни к чему не привела.

– Спасибо, Анна, ничего не надо, – сказал директор. – Я говорю от лица нас обоих. – Казалось, теперь его мучает настоящая физическая боль, вроде камней в почках или опухоли. Старик достал из кармана плаща свернутую в трубку папку. Развернув ее на мягкой спинке одного из диванов, он сказал: – Боюсь, мы сделали одно крайне неприятное открытие. – Его палец скользнул по компьютерной распечатке, словно по шрифту Брайля. – Мы всё знаем, Анна.

Анна словно ощутила смертельный удар. С огромным трудом ей удалось сделать вдох. Тем не менее она произнесла совершенно нормальным голосом:

– Вы о чем?

– Нам известно о тебе все. – Старику никак не удавалось заставить себя посмотреть ей в лицо. – Нам известно о том, что ты поддерживала связь с врагом.

– Что? Я ничего не…

Наконец Старик поднял глаза и пронзил ее своим беспощадным взглядом. Анне было знакомо это страшное выражение, она видела его на лице директора, обращенное к тем, кого он вычеркнул из своего списка. Ни о ком из этих людей после того она больше никогда не слышала.