Предательство. Последние дни 2011 года

— 31-й завод собирал самолеты, катера на подводных крыльях — в Поти, грузовики — в Кутаиси, — продолжил Алик. — Ничего не осталось.

— Сегодня утром был на подъеме Элбакидзе, видел суконный комбинат — пустота и разруха. Страшно смотреть.

— А наш дом? Я живу в этой комнате, во вторую не вхожу — потолок может рухнуть в любой момент. Как твоя квартира?

— Ничего, держится, но проблемы есть — небольшие трещины.

— Ваша сторона крепкая, а наша разрушается.

Сергей еще поговорил с ним минут десять, потом собрался идти.

— Может быть, еще задержишься? — попросил Алик. — Я что-нибудь придумаю.

— Нет, надо идти. Еще хочу заскочить к Кетино. Я прилетел всего на три дня. Сам понимаешь, каждая минута у моей мамы на счету.

— Передай привет тете Шуре. Мы ее помним. Жаль, что не приходит во двор.

— Она давно никуда не выходит, но все новости двора знает.

Они вышли на улицу, когда прощались, Сергей увидел в глазах Алика глубокую тоску. Сделав несколько шагов, он вернулся.

— Алик, возьми эти деньги и с ребятами накрой стол, только во дворе, как раньше. Через час я вернусь. Только во дворе, учти, никакие комнаты.

— Как в молодости?

Через час, когда Сергей, обогнув угол дома, вошел во двор, он увидел накрытый стол, за которым сидели постаревшие ребята. Дато и его супруга Нино несли вино и закуску, Рафо усердно резал грузинский хлеб.

— Зачем режешь, лучше отломи, — предложил Сергей.

Они сидели за столом, сооруженном из доски, на которой когда-то играли домино. Вокруг носились маленькие дети, которых Сергей не знал. Дети бегали и порой внимательно смотрели на незнакомого человека, приехавшего из Москвы, когда-то жившего в этом доме.

Пили вино, вели разговоры. Что-то из детства вернулось, но ощущение детства возникало лишь на мгновения — тяжелая реальность не позволяла вернуться в то беззаботное время.

— Вот так и живем, — с горечью признался Рафо. — Никому мы не нужны. Молодым — перспективы, они смотрят на Запад, мечтают уехать, учат английский.

— А я мечтаю, чтобы Саакашвили с его Америкой сгинул бы, — признался подвыпивший Алик.

— Ладно, ребята, мне пора. Времени в обрез.

— Подожди, давайте за тетю Шуру выпьем отдельно, стоя, — предложил Рафо. — Мы ее очень любим. Так и передай.

День четвертый, вечер

Они сидели в тихом углу ресторана «Царская охота». До прихода Олега Борисовича отказались от заказа, ограничившись аперитивом — красным вином и сырной тарелкой. В столь ранний час в ресторане было мало народу. Ближе к центру сидела молодая пара. Что-то в их поведении было наигранное, и это привлекло внимание Владимира Михайловича и Сергея Георгиевича.

— Девица всем своим видом хочет показать, что для нее посещение ресторанов такого ранга обычное дело, — заметил Владимир Михайлович.

— Но скованность движений и скрытое любопытство говорят об обратном, — продолжил Сергей Георгиевич.