Предательство. Последние дни 2011 года

Завтрак затянулся. Михаил Брунов, так он значился когда-то в российском паспорте, с родителями более двадцати лет назад переехал в Нью-Йорк. Отец занимался коллекционированием русской живописи, сумел кое-что переправить за рубеж, что позволило первое время жить безбедно. Потом соотечественники провели небольшую аферу, и семья лишилась большей части состояния. Отец подрабатывал тем, что оказывал услуги в оценке произведений русской живописи, а Михаил, после проб себя в разных профессиях, остановился на журналистике. Пробиться на полосы серьезных изданий не удалось, пришлось ограничиться интернет-изданиями средней руки. Поэтому писал много и обо всем, чтобы как-то обеспечить приемлемый уровень жизни.

Первоначально эту встречу Олег Борисович воспринял настороженно, предполагая, что журналист сотрудничает со спецслужбами и появился не случайно. Но срочная информация, полученная по его запросу, не содержала ничего подозрительного.

Олег Борисович четко определил суть Майка Бруноффа — считает себя талантливым, но ситуация не сложилась. Нет надменности, но любит пускать пыль в глаза, поэтому и заговорил с Олегом Борисовичем. Из-за многообразия тем, которые Майк затрагивал в своих статьях, потерял или не приобрел глубоких знаний для серьезных публикаций. Но одно он воспринимал четко: все, что делают США, — это правильно.

Вторая встреча состоялась вечером того же дня по предложению американца в баре. Вечер у Олега Борисовича был свободен, Майк, он же Михаил, был приятным собеседником и легким в общении. Журналиста интересовали житейские нюансы, городские зарисовки, которые четко описывал Олег Борисович. Не акцентируя, Майк сравнивал свои российские воспоминания двадцатилетней давности с тем, что рассказывал его визави, отвечая на вопросы журналиста.

Чем дольше продолжался разговор, тем отчетливей Олег Борисович понимал, что Майк хотел понять, действительно ли он выиграл от переезда родителей в США, когда в России назревали серьезные перемены, когда появилось большое количество богатых и очень богатых людей, многие из которых не имели стартового капитала. Мысль, что отцовский капитал и его связи могли послужить хорошей стартовой площадкой к другой интересной жизни, несколько раз прозвучала и, очевидно, не давала ему покоя. Поэтому в разговоре преобладали экономические аспекты России.