Предел Искушения

Но, не смотря на отрицание этого чувства, он сам был жертвой любви, только в отличие от смертных бежал прочь от этого неё. Любить — означало отказаться от намеченного пути, а этого Мелиор допустить не мог.

Страх Мелиора не устоять перед чувством к Создателю, усиливался страхом потерять контроль над разумом смертных, и он боялся, что люди будут любить, ведь контролировать влюблённых так же сложно, как черпать решетом воду.

Мелиор не мог уничтожить любовь, ведь правила Творца распространялись на всю вселенную, а значит и на его мир, являющейся неотъемлемой его частью. Мелиор не мог создавать, он мог лишь манипулировать тем, что уже создано, и тогда он расщепил всеобъемлющее чувство и перемешал в умах смертных: любовь ко всему сущему, эгоизм, тщеславие и ненависть. И тогда они стали путаться.

Мир Мелиора стал жить по иным законам. Они не отличались от законов Создателя, но разобраться в их применении стало невозможно.

Так влюблённый юноша, осознавший, что девушка, которую он полюбил, не отвечает взаимностью, мог возненавидеть её и причинить много страдания и горя, если она не пожелала остаться с ним. Чувство ревности, или сумасшедшее чувство собственничества могли лишить его разума.

Юноша испытывал нежность к девушке, хотел заботиться о ней, отдавать, но вместе с этим он испытывал жалость к себе, чувство обиды из-за отказа, и ненависть к тому, кого она может ему предпочесть. И всё это наваливалось на него как огромный снежный ком, который невыносимо выдержать.

Влюблённый юноша, раздираемый изнутри противоречивыми чувствами, постоянно, слушая нашептывания Мелиора, склонялся к его ценностям. От этого он уже не мог понять, что у его возлюбленной, так же как и у него есть свобода выбора. Он не хотел, что бы она была свободна, он хотел, что бы она принадлежала ему полностью. Ему было плевать, на её желания и на её интересы, если он не станет единолично обладать ею. И Мелиор был этому рад!

Тот, кто всё же добился своего, и безраздельно владел возлюбленной, заводил с ней детей. Любовь к детям отличалась от страсти к своей половинке, она была менее эгоистична, но более тщеславна. От этого, родители могли разразиться дикой яростью из-за малейшего несоответствия ребёнка их ожиданиям. Они так мало обращали внимания, на желание юной личности, безжалостно уничтожая её индивидуальность, топча её чувства и подчиняя её волю своим замыслам. Они хотели, что бы их дитя стало таким, каким они хотят его видеть.

И это делалось не специально, а вследствие той же неразберихи в умах смертных. Любовь к ребёнку и страх за своё спокойствие, боязнь, что дитя будет доставлять массу хлопот, и не дай бог скомпрометирует их в глазах окружающих: эти мысли конфликтовали в их головах, а, слушая бесконечный шёпот Мелиора, родители склонялись к его принципам. «Я тебя породил — я тебя и убью», — стало практически девизом всех семей. И Мелиор был этому рад!

Смертные престали отличать любовь от других чувств и наслаждались лишь тогда, когда объект их любви выполнял, то, чего хотят они, в противном же случае они страдали, и были готовы на месть, насилие, клевету, и оскорбления. И Мелиор был этому рад!

Любовь же к нескольким смертным или ко всем сущему, имена та бескорыстная любовь, не требующая ни каких условностей, та которую испытывал творец к каждому во вселенной, любовь являющаяся движущей силой, и основой сотворённой вечности: такая любовь встала в один ряд с психическими заболеваниями, а таких людей стали называть блаженными, и открыто смеяться над ними. И этому Мелиор был рад особенно!

Смертные стали путать, ради чего им жить, они стали отдавать, только для того, что бы получить больше, и не было границ этому желанию. А желание иметь больше они стали называть запасливость или предусмотрительность. Смертные перестали понимать, как можно отдавать и созидать ради любви, не ради того, что бы получить, а совсем наоборот, бескорыстно, именно так, как это делал Создатель.

Они стали требовать за любовь, что-то взамен. Мужчины хотели получить женщин, а женщины мужчин, родители хотели иметь послушных детей. Дружба стала требовать внимания и взаимовыручки, без оглядки на правильность деяний, а отказ от этого, стал считаться предательством и друзья мгновенно превращались в злейших врагов.

Смертные всегда превращались во врагов, даже если чувства угасали у обоих. Поскольку любовь, собственничество и ненависть были смешаны в их душах, и при исчезновении двух первых оставалась ненависть.

Любовь к животным требовала беспрекословного подчинения от них. А тех, кто отказывался служить — пристреливали.

Бескорыстные помыслы уходили, на задний план, вытесняемые новыми социальными правилами и новым законом, который стали называть «мораль».

Путаница в голове смертных сложилась в новый порядок. У них появился новый смысл. Смысл отдавать, руководствуясь чувством любви, стал предосудителен. А смысл накапливать, то, что полюбил, руководствуясь правилами морали, стал почётен. И Мелиор ликовал! Он сумел, как ему казалось затуманить разум человека.