Предел искушения

– История как наука – если её вообще можно называть наукой – меня не волнует. Мне, скорее, интересны исторические ценности. У каждого есть маленькие хобби; я, например, коллекционирую предметы старины. Вы же обратили внимание на обстановку моего кабинета? Так вот, здесь нет ни одной подделки – только подлинные вещи. Мне, знаете ли, отрадно прикасаться к древним артефактам – они придают некую уверенность в завтрашнем дне… Не терплю шаблоны и стереотипы. Не прельщают меня и стандартные схемы, на которых основывается современный бизнес. Мои проекты всегда авантюрны и порой доставляют немало хлопот, но согласитесь, что быть уникальным довольно приятно. Возможно, потомки отнесут мои заслуги к разряду необъяснимых исторических парадоксов… Полагаете, я тщеславен? – Реболаров смаковал виски, предвкушая реакцию Ильи на свои откровения.

– Я думаю, все люди отчасти тщеславны – такова наша природа. Но я не вижу ничего плохого в коллекционировании исторических раритетов, – спокойно ответил журналист.

Вторая порция спиртного заметно расслабила Илью – головная боль проходила, настроение выравнивалось.

– Превосходно! Превосходно, что вы придерживаетесь именно такого мнения. Мне кажется, вы не из тех, кто привык ставить штампы. Люди вашего типа предпочитают воздерживаться от оценок, и это качество мне весьма импонирует. Возможно, поэтому я и обращаюсь именно к вам, – последнюю фразу бизнесмен произнёс чуть тише, словно раскрывая секрет.

– И всё-таки, думаю, вы меня переоцениваете. Я не так давно перестал ставить штампы. Возможно, это временно…

Илаев сидел в кресле, распластав руки на широких подлокотниках и положив ногу на ногу. В дополнение к виски и лестным словам, сейчас ему не помешала бы хорошая сигара.

Всеволод Александрович сделал движение рукой в воздухе, будто отмахиваясь от слов журналиста.

– Совершенно естественным путём – путём проб и ошибок – вы пришли к своему выбору. И это замечательно! Умудрённые жизненным опытом люди в какой-то момент осознают, что максимализм суждений – путь в никуда. Именно это осознание дарит возможность беспристрастно оценивать действительность и творить подлинные шедевры. Человек начинает созидать не для определённой группы, мыслящей предвзятыми категориями, а для всего человечества. Вы меня понимаете? У вас впереди совершенно иная жизнь – свободная от предрассудков и не зависимая от социальных стереотипов.

Если бы Илаев был котом, то замурлыкал бы от удовольствия.

Последнее время журналист считал, что больше ни на что не способен, но Реболарову за несколько минут почти удалось убедить его в обратном. Неожиданно для себя Илья согласился с мнением шефа: действительно, он стал мудрее, некоторые вещи утратили для него прежнюю ценность, что и породило ощущение неудовлетворённости. Илаев просто перерос уровень закостенелого издательства, и теперь ему требовались новые горизонты.

Эти мысли перенесли Илью в мир очарования и перспектив. Стоило ему прикрыть веки, как он тотчас же увидел себя в образе респектабельного господина, выступающего за кафедрой на крупной конференции. Слушатели – все до единого – мечтали заполучить его автограф или удостоиться минутки внимания мастера жанра. И потом… потом…

Илаев открыл глаза. Реболаров снова стоял у окна в своём кабинете, заложив руки за спину. Виски на столе не было.

– Всё хорошо, Илья Дмитриевич? – он повернулся лицом к Илье. – Мне показалось, что вы, прошу прощения за прямоту, задремали. Я не стал беспокоить. Как вы себя чувствуете?

Илья чувствовал себя великолепно. Голова была ясной и трезвой. Он даже не испытывал неловкости за минутную отключку. От похмелья не осталось и следа, впрочем, как и от угрюмого настроения, мучавшего его в последнее время.

«Мистика!» – подумал про себя журналист, а вслух произнёс:

– Простите, я немного ушёл в себя.

– Не страшно. Вы наконец-то расслабились, а то были так напряжены. Надеюсь, теперь мы можем перейти к делу?

– Да, конечно, – поспешно ответил Илаев.

– Видите ли, Илья Дмитриевич, как я уже сказал, меня интересуют предметы старины. Я инвестирую крупные средства на организацию различные археологических экспедиций. Недавно я получил любопытную информацию с острова Крит: там обнаружили древний артефакт – книгу, которую написал Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина, более известный под именем Авиценна. Его труды изучаются давно, но этот до сего дня считался утраченным. А многие учёные полагали, что «Книга жизни», в отличие от «Книги исцеления», «Книги указаний и наставлений», или «Книги знаний» – вымысел, и её вовсе не существует. Признаюсь, я до недавнего времени разделял их мнение, однако пять дней назад мне сообщили, что найдена именно эта рукопись. Я распорядился доставить её в Москву, но, увы… книга пропала.