Предел тщетности

Мы быстро выяснили, что контракт хоть и был подписан финской фирмой, его тут же отфутболили российской дочке скандинавской мамаши, пройдя по всей цепочке футболистов мы добрались до бригады гастарбайтеров из Белоруссии, которую нанял чуть ли не за еду и проживание бригадир-фрилансер, человек без чести, совести и юридического адреса. Короче, ничего нового, а про жадность капиталистов еще Маркс предупреждал.

Мы славно поработали, Завалкин получил отступные, ему еще в качестве жеста доброй воли что-то переделали и где-то подлатали, поэтому к приглашению обмыть удачный конец отнеслись с пониманием.

В ресторан можно было попасть только по предварительной записи, русская кухня, все дела, то есть много лепнины, сусального золота, в центре зала переливался фонтан с подсветкой. Что ели-пили толком не помню, одним из блюд проплыли камчатские крабы, вроде бы подавали яйца пашот, но скатерти в красных узорах под хохлому врезались в память намертво. Дунька пришла бы в восторг, заплакав от счастья.

Желтым китайским фонариком притормозило такси, из него вышел Бессонов и застыл в недоумении, точь в точь как я полчаса назад. То ли следователь получил подробные инструкции, то ли котелок у него варил не чета моему, но, потоптавшись с минутку на месте, он уверенной походкой двинул к заветной двери.

Зафиксировал время, как минимум час в запасе есть, на улице зябко, не май месяц, до Пушкинской площади рукой подать, заскочу в Макдональдс, подумал я, перекушу, а заодно погреюсь.

Во всемирно известной забегаловке народу топталось немного, обслужили быстро, получив свой кофе и чизбургер, я вышел на улицу и побрел вниз к машине. Салон немного остыл, но все равно внутри было уютнее, чем снаружи. Наскоро подкрепившись, я вернулся на бульвар, чтобы продолжить работу филера. Присел на скамейку, захотелось курить, полез в карман за пачкой, из него вместе с сигаретами выпал скомканный листок бумаги. Боже мой, какой я дурак — мало того, что мозги окончательно пропил, да еще в той же лохани память утопил — это был листок с адресом и телефоном Бессонова. Выходит я зря торчал битый час на ветру, всматриваясь в силуэты людей, больше похожих на тени. Следовало от дома Петруччо прямиком рвануть по адресу, указанному в листке, и там уже спокойненько перехватить Бессонова аккурат возле подъезда, когда он в расслабленном состоянии будет пересекать двор.

Удивительно, сколько мы времени тратим впустую из-за собственной невнимательности. Только я собрался исправить ошибку, как знакомая дверь распахнулась, из нее вывалилась компания из четырех человек, скорее всего две семейные пары и направились к стоянке, но не они привлекли мое внимание — вслед за ними на волю выпорхнула пичуга ростом с воробья и полетела в мою сторону. По мере приближения птица несколько раз увеличивалась в размерах и на подлете уже больше походила на крупную утку. Ну конечно же, это был шельмец гриф, летел он как-то странно, заваливаясь на одно крыло, как подбитый бомбардировщик, зажав в когтях на манер авиабомбы витую бутылку водки необычного фасона. Гриф виртуозно спикировал на скамейку позади меня, я услышал за спиной Дунькин ядовитый голос.

— Тебя только за смертью посылать.

Я обернулся, мои странствующие пиллитримы расположились полукругом на изогнутом сиденье и, не обращая ни малейшего внимания на прохожих, готовились совершить вечернюю трапезу. Бутылка громоздилась в центре, из под крыла грифа извлекли увесистый сверток, в котором находились тарелки, вилки, ножи, фужеры и многочисленная закуска. Я не успел опомниться, как на скамейке накрыли полноценный ужин со спиртным — Дунька суетилась, Варфаламей посмеивался в усы, а Шарик переминался с ноги на ногу с важным видом. Меня бестиарий в упор не замечал, будто бы они находились в полном одиночестве.

— Все гладко прошло? — спросил черт.

— Без сучка и задоринки, — отрапортовал гриф, — правда шеф повара Святой Кондратий чуть не хватил, у одной официантки месячные внезапно начались, ну и так по мелочи — пару подносов перевернул, когда жратву выбирал, да горку посуды крылом зацепил, уворачиваясь от швабры.

— А швабра откуда взялась? — удивилась Дунька.

— Ее охранник у уборщицы вырвал, когда та кастрюлю с ухой из стерляди на пол опрокинула, да сама же в этой луже навернулась, толстая дура.

— Надо отметить маленькую победу над общепитом, — торжественно произнес черт, поднимая фужер — вдрогнем, дети мои.

— Триумфатор хренов, ты бы меня за провиантом послал, уж я бы там шороху навела, — недовольно пробормотала Дунька, подняв глаза, спросила буднично, словно мы и не расставались вовсе — Никитин, водочки тяпнешь? Чего жмешься с краю, будто неродной?

— Я за рулем, — пить мне совершенно не хотелось.

— Ха, — гаркнул Шарик, опрокинув водку в клюв, — да ты за полгода так проспиртовался, что уже один пес, пьешь или на хлеб мажешь.

— Да уж, раньше ты, мон ами, подобной чепухой не заморачивался, — с ехидцей вставил Варфаламей.

— Здоровье берегу, опасаюсь старческой немощи.

— Не беспокойся, она тебе не грозит, — сверкнул змеиным глазом гриф.