Пределы зримого

Фигня этот ее роман, уверена! Ей что — дома нечем заняться? Все вранье, кругом! Ну почему, скажите мне, почему мы не говорим, просто не можем говорить о домашних делах? Все мы целыми днями заняты именно этим, и не может быть, чтобы то, на что уходит так много времени, было столь мало значащим делом. Домашние дела все время занимают наши мысли. А значит — мы просто обязаны говорить о них. Я пытаюсь наскрести в себе храбрости, чтобы заявить об этом. Но правда заключается в том, что я больше всего сейчас хотела бы оказаться где (и когда) угодно, но только не здесь и не сейчас.

Политика, религия, искусство, вся эта болтовня о высоких материях — мои подруги напоминают мне китайских носильщиков кули, сидящих у походного костра, спинами в ночь, и говорящих о чем угодно, кроме как о Том, которого они боятся.

Кули сидят у костра, подошвы их сапог обращены к огню. Их глаза — узкие щелки, сквозь которые не может пробиться хлещущий по лицу ветер.

Что-то ускользающее, бесформенное есть в их силуэтах — меховые шапки, заношенные куртки, обмотки из полос старой ткани. Они расположились у костра, чем-то неуловимо напоминая композицию чаепитий, которые я устраивала своим куклам, когда была маленькой. Старший погонщик подносит к свету костра тонкую палочку. Головы кули сдвигаются вокруг. Мне из-за их спин ничего не видно, но я знаю, что на палочке сидят два крошечных насекомых, и кули собираются заставить их драться.

— Философ Арбус утверждает, будто китайцы верят в то, что из скуки произрастает восхищение.

Это отец Тейяр, незаметно подошедший ко мне из темноты, пока я завороженно наблюдала за тем, сколько радости находят наши рабочие в любой мелочи.

Отец Тейяр, разумеется, священник. Он также один из руководителей экспедиции и непререкаемый авторитет в области раскопок.

— Жаль, что я не принадлежу к их вере, — отвечаю

я. — Сколько дней мы уже здесь? И что мы нашли? И если сейчас здесь уже так, то что будет зимой? — Я выразительно вздрагиваю.

— Да, все почему-то думают, что в пустыне жарко. Боюсь, в отношении Гоби это не так, — негромким, мягким голосом говорит он мне. — И следует признать истинность того факта, что даже для меня, человека, посвятившего свою жизнь работе в тех частях света, где неведома вера Христова, эти края оказались на редкость холодными. Пожалуй, мне еще не доводилось вести раскопок где-либо, где было бы холоднее, чем здесь.

Я резко оборачиваюсь и смотрю ему в глаза. Неужели он боится того же, чего боюсь здесь, в Лоп — Норе, я? Кули это чувствуют, я уверена. Они рассказывали о подземных духах, о том, как эти духи проявляют себя, если их побеспокоить: в случайном рисунке камней под ногами, в складках небрежно скомканного одеяла вдруг видится чье-то лицо. Это лицо можно стереть подошвой, можно встряхнуть одеяло. Но, что видели — то видели. Кое-кто из рабочих время от времени для укрепления духа посещает Пыль-Мухамада, бурятского шамана, разбившего лагерь на другом берегу Нора.

Под глазами Тейяра большие мешки, щеки ввалились так, что кажется, будто у него совсем нет челюстей, а кожа его желтее, чем у любого китайца. Если смотреть не напрягая зрения, то его лицо словно сливается с насыщенным песком воздухом вокруг нас. Благодаря каким-то законам турбулентности воздух над лагерным костром в устье расщелины сравнительно прозрачен, но вокруг — повсюду — ветер закручивает между собой песчаные волны и столбы более темной подпочвы. Между нами и солнцем — плотные, многослойные облака; небо — желтое. Песчаный дождь шуршит по коже сапог. Наши верблюды стреножены и привязаны на пределе видимости от лагеря — шагах в двадцати. Они были навьючены грузами для передовой разведывательной партии, а когда началась песчаная буря, старший погонщик (в данный момент — полностью поглощенный тем, как подбодрить свое насекомое, спровоцировать его на драку с сородичем) не стал утруждать себя разгрузкой. Верблюды натянули удерживающие их веревки. Некоторые из них, самые упрямые, упорно не желающие опускаться на колени, опасно кренятся: не слишком-то надежно закрепленная поклажа угрожает перевернуть их под натиском сильных порывов ветра.

— А что касается того, что мы нашли, — продолжает разговор Тейяр, — то ты не можешь не согласиться с тем, что результаты раскопок весьма и весьма любопытны. Пойдем в палатку, я покажу тебе то, что удалось выкопать сегодня.