Читаем Предостережение полностью

Не сошел я с этой позиции и в Москве, хотя здесь сохранять независимость и не попадаться на ловкие крючки мастеров преподношений стало куда сложнее, чем в Сибири. К тому же мой характер не сразу узнали. Вот порой и приходилось буквально отбиваться от тех, кто в известные времена блестяще научился опутывать руководителей обязательствами, преподнося всевозможные подарки, а затем заставлял их расплачиваться по векселям.

Помню, летом 1983 года, вскоре после того как меня из Томска перевели в ЦК КПСС, я выехал в командировку на Украину. Тоже в субботу и тоже вечером вернулся домой, а Зинаида Ивановна и говорит:

— Тут какой-то ящик из Киева привезли. Сказали, что это твой багаж.

— Какой ящик? Какой багаж? — удивился я. — Весь багаж при мне. Папка с бумагами, чемодан.

Но ящик, как ни странно, — вот он, в квартире. Что за ящик? Зачем? Вскрыли и ахнули: чего там только не было! Радиотехника, столовые приборы, всего уж и не упомню. Дело в том, что из Томска мы перебрались в Москву, как говорится, налегке. Никаких особых ценностей не накопили. Об этом я в шутку и отчасти с гордостью сказал кому-то в Киеве. Но мои слова, видимо, были истолкованы превратно: мне решили «помочь» в обзаведении.

Возмущению моему не было предела. Утром в понедельник поручил заведующему отделом секретариата П.Л.Прусову и другим нашим товарищам взять ящик, сделать опись его содержимого и немедленно отправить назад, в Киев. А сам позвонил В.В.Щербицкому и заявил, что воспринял подношение как личное оскорбление. И попросил разобраться с теми, кто занимается одариванием нужных людей. Хотя я в то время был всего лишь заведующим отделом, а Щербицкий — членом Политбюро, но резкость моего тона, видимо, произвела впечатление. Владимир Васильевич пообещал разобраться с этим инцидентом, а я со своей стороны, отлично памятуя порядки и повадки аппарата, сказал, что через некоторое время позвоню в ЦК Компартии Украины и поинтересуюсь результатами расследования.

Помню, Щербицкий говорил, что этот прискорбный случай «вышел из-под его контроля», хотя я-то понимал, что все было сделано не без ведома высшего партийного руководства республики — видимо, захотели сразу же установить «добрые» отношения с новым завом отдела партработы. Щербицкого сейчас уже нет в живых, но абсолютную достоверность рассказанного может подтвердить тогдашний секретарь ЦК КПУ А.А.Титаренко.

Через две-три недели я действительно позвонил в Киев, и мне сказали, что меры приняты: небольшой склад, где хранились подарки для высоких «гостей», ликвидирован. Только тут я, наивный человек из Сибири, узнал, что, оказывается, в республиканских комитетах и некоторых обкомах партии существовали такого рода запасы. Их наполняли товарами, которые с помощью «оброка» брали на местных заводах, втягивали в это сомнительное дело руководителей.

Разобравшись во всем этом, я пошел к Юрию Владимировичу Андропову и рассказал о своих «расследованиях», предложив повсеместно ликвидировать это аморальное наследие. Андропов поддержал мои предложения по борьбе с подношениями руководителям, с застольями, которые устраивали для них во время командировок. И в тот период удалось со всем этим покончить. Люди на местах с облегчением вздохнули. Теперь не надо было искать средства для подарков, всячески изворачиваться, расплачиваясь за обильные угощения.

Киевский инцидент стал широко известен. И с тех пор никто не пытался чем-либо одаривать меня. Из командировок я привозил только цветы и еще — фотографии на память.

Впрочем, со временем я в некоторых случаях стал замечать, что особая моя непримиримость к подношениям становится причиной буквально ненависти ко мне со стороны отдельных людей. Не называю фамилий, потому что это было бы равносильно подозрению в мздоимстве, а я не вправе предъявлять бездоказательные обвинения. Но, повторяю, я все чаще стал замечать, что мое категоричное отрицание любых подношений кое-кого раздражает, оно как бы колет им глаза, для этих людей я — чужак. Они готовы простить мне что угодно, только не это. И уж совсем было бы замечательно, — с их точки зрения, — запачкать, замарать мое имя[1]1.

Да, все, с кем мне приходилось работать в последние годы — в ЦК или в командировках, — тоже хорошо узнали мою щепетильность во всем. К тому же я не принимаю спиртного и не числюсь среди любителей «великокняжеских» охот. Надо обладать поистине темной душой, чтобы обвинить меня не в чем-нибудь, а именно в коррупции.

И все-таки это случилось.

Невероятно, но, увы, выступление следователя по ленинградскому телевидению было свершившимся фактом. Неужели он заставит усомниться в моей честности? Как восприняли это члены Политбюро? Наконец, каково мнение Горбачева? Я не сомневался, что он поддержит меня, подбодрит.

Субботний вечер в семье был безнадежно испорчен. А на следующий день, на воскресенье, был назначен отлет Горбачева в Китай. Чтобы проводить его, все члены Политбюро соберутся во «Внуково-2». И я решил завтра же прямо в аэропорту внести в происшедшее ясность.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее