Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000

Начиная с 2004 года грузинский президент пытался втянуть США и Европу в свои попытки обрести контроль над утраченными территориями, в то время как мятежники продолжали подстрекать Россию подтвердить непризнанную независимость своих территорий или присоединить их. Хотя на Кавказе нет ничего постоянного, внезапная летняя война, в ходе которой гражданское население оказалось как в тисках зажато между воюющими сторонами, кажется, привела к окончательному расчленению Грузии. С другой стороны, в результате вторжения российской армии на грузинскую территорию далеко за пределы границ оспариваемых анклавов, облегченного постыдным бегством грузинской армии с поля боя, Россия действительно стала выглядеть как угроза региональной стабильности, какой некоторые пытались ее изобразить. В итоге кавказский узел продолжает терзать Россию и в ее внутренних, и в международных делах.

В своем знаменитом высказывании Уинстон Черчилль назвал Россию «загадкой, хранящейся в секрете, завернутом в тайну». А затем (обычно эта часть цитаты опускается) он посоветовал всем, кто пытается предсказать поведение России, искать «ключ» к нему в ее национальных интересах. Превосходное предложение — особенно для Кремля, который и в реальности, и особенно в том, что касается восприятия его действий в мире, рисковал очень многим. Некоторая часть российской элиты, как и в США, по-прежнему верила в особую вселенскую миссию своей страны (хотя именно чрезмерное напряжение сил привело к краху и царскую Россию, и Советский Союз) и ничего не желала слышать об издержках и рискованности такого подхода. С другой стороны, многие в российских верхах осознали, что их стране необходимо считаться не только с Соединенными Штатами, но и с Китаем. Однако на эту ситуацию можно посмотреть и иначе. Россия и Китай были противниками, имевшими множество противоположных интересов. Если обе страны смогут и дальше иметь дело с глобализацией на собственный манер, без политической либерализации, то неясно, окажутся ли богатые демократии и прежде всего США с их извечным миссионерством в состоянии справиться с возвратом к геополитическому соперничеству с государствами, обладающими рыночной экономикой и при этом нелиберальными. Этот вызов можно было бы сформулировать как «учиться жить с автократами».

Георгий Дерлугьян

Что же случилось?

(Вместо послесловия)

Неожиданный и престранный самораспад СССР — предмет данной книги — почти тридцать лет остается у нас без внятного объяснения. В какой-то мере в этом, вероятно, сказывается безотчетная психологическая защита, вытеснившая из общественного сознания угрозу атомной войны, которую Стивен Коткин обозначил библейским эсхатологическим понятием Армагеддон. Меня самого, признаться, на военной кафедре МГУ некогда рутинно готовили к ведению допросов военнопленных на английском языке и налаживанию на территории поверженного противника новой мирной жизни при помощи «прогрессивных сил» из местного населения, как это происходило после 1945 года в восточной части Германии. Но о какой жизни могла идти речь после применения нейтронных бомб?!

Нехватка рационального осознания полного спектра возможностей, которые мы, едва замечая, миновали тридцать лет назад, показательна для наступившей сумятицы умов. Антрополог Алексей Юрчак отразил всеобщее состояние в замечательно ироничном названии своей книги: «Это было навсегда, пока не кончилось»[208]. Крушение любой социальной системы в результате революций и войн неизменно вызывает две эмоциональные реакции, противоположные по знаку и одинаково нелогичные по понятным идеологическим причинам. Консервативные публицисты и обычно примыкающее к ним большинство винят во всем предательство и иностранный заговор, сугубо внешние и привнесенные факторы. Если царская империя до 1917 года казалась им столь великой и укорененной в народном быту, то что еще остается винить во внезапном свержении самодержавия, как не бесовские чары Распутина, космополитов-большевиков и германские деньги? Либеральные круги, напротив, видят в старорежимных порядках глубокую порочность и исторический тупик, то есть объективные внутренние факторы. В таком случае почему краха пришлось ждать очень долго, а наступил он так неожиданно? Почему советская «пролетарская диктатура» победила в Гражданской войне, удержалась перед лицом вооруженных народных восстаний в 1921 году, среди голода и хаоса 1931 года или в конце 1941-го, когда мощнейшая в истории человечества армия вторжения подступила к Москве? Ссылка на репрессии лишь откладывает требуемое объяснение. Тогда отчего к моменту краха старорежимные держиморды, будь то в 1917 или 1991 годах, вдруг растерянно остолбенели и прекратили репрессии?