Председатель КГБ Юрий Андропов

Однако, как и ожидалось, в Комитете партийного контроля при ЦК КПСС Карпинского не поняли. Он был исключен из партии и уволен с работы".

Мы не зря выше помянули пресловутого Дубельта, оставшегося в российской памяти как символ полицейского лицемерия. Стилистика тут напоминает знаменитую пародию поэта А.К. Толстого про "лазоревого" (жандармского то есть) начальника: "Я знал вашу матушку. вас погубили супостаты.". Трудно, конечно, ожидать тут хорошего слога, но посмотрим на суть дела.

Что ж, я тоже знал Карпинского, человек он был в Москве известный. Еврей, усыновленный старым большевиком, другом Ленина, он был баловнем судьбы, типичным советс-

Semandropov

ким плейбоем, которому очень многое дозволялось, за что наказывали других. Человек не без обаяния, он никакими талантами не обладал, умер уже, а вспомнить нечего. Будучи в высокой партноменклатуре, перебрал уж слишком, создав "со товарищи" нечто вроде подпольного издания. Других за такое дело... И начальник мрачной "Пятки" и его шеф Андропов проявляют совершенно несоветское благодушие. Как в той пародии: "Мы знали вашего батюшку." И уже не надо пояснять, какому типу людей сочувствовали начальники очень грозной для других Лубянки.

И вот последний пример в этой истинно бесконечной серии. Рассказывают супруги Соловьевы, перед выездом в Израиль они якшались с "демократической" (тогда говорили "прогрессивной") интеллигенцией. И этому их свидетельству можно поверить: "У Евтушенко был записан телефон Андропова. Узнав, что Солженицын изгнан из Советского Союза, Евтушенко, предварительно выпив для храбрости, вечером 17 февраля 1974 года позвонил по этому телефону:

"Как вы могли лишить Родину такого великого таланта?"

Андропов, уловив в голосе поэта нетрезвые нотки, посоветовал ему позвонить еще раз, когда тот проспится.

За два года до того, весной 1972 года, Евтушенко позвонил по этому телефону и добился частной аудиенции с его владельцем. Так как Евтушенко не делал из этой встречи тайны и рассказывал о ней не только нам, но и очень многим, то мы не видим причины, почему должны о ней умолчать (как мы умалчиваем либо приводим без ссылок ряд других личных свидетельств об Андропове, которые были сообщены нам конфиденциально).

Оба в это время нуждались в такой встрече, хотя причины для этого у них были разные. Поэтом двигал импульс обиды: он возвратился из очередного турне за границу и впервые был педантично, в течение нескольких часов, обыскан на таможне, не без оснований, как обычный советский гражданин, в то время как он сам полагал себя, также не без оснований, необычным советским гражданином. К тому же он недосчитался после этого досмотра ряда вещей в своем багаже: нескольких номеров "Плейбоя", двух-трех склянок с лекарствами, десятка эмигрантских изданий. По этому поводу он сходу написал оскорбленное стихотворение, которое читал нам, так же как и, по его словам, своему высокопоставленному собеседнику, к которому обратился с жалобой на таможенников. Смысл этого стихотворения сводился к тому, что Родина, вместо того, чтобы встретить своего поэта цветами после того, как тот возвратился, выполнив за ее пределами и среди ее врагов трудную патриотическую работу, унижает и оскорбляет его недостойными подозрениями. По словам Евтушенко, его жалоба была мгновенно удовлетворена: Андропов извинился за недоразумение и обещал, что забранные вещи будут ему возвращены.

"Вопрос исчерпан, забудем об этом. Поговорим лучше о литературе, - сказал Андропов и улыбнулся своей знаменитой и загадочной, как у Джоконды, улыбкой".

Как говорится, без комментариев. Пошлость "воспоминателей" и в той же степени "героев" этой истории слишком уж очевидна. Но опять-таки зададимся вопросом: а вдруг у русских писателей, даже таких знаменитых и к тому же ровесников Евтушенко, как Белов или Распутин, если бы у них вот на таможне обнаружили бы эмигрантские издания и порнуху, помиловал бы их всемогущий Андропов?.

* * *

Теперь следует перейти к двум действительно весьма серьезным деятелям либеральнодиссидентского движения в СССР. Имена их долго, как к ним ни относись, играли весьма значительную политическую роль в истории нашей страны. Речь идет, как нетрудно догадаться, об Александре Исаевиче Солженицыне и Андрее Дмитриевиче Сахарове. При многих своих неприятных личных чертах и слишком уж заметном эгоистическом славолюбии и честолюбии, они были людьми яркими и сильными. Андропов лично и непосредственно участвовал в решениях об их судьбе, всегда, как обычно для него, оставаясь в тени. Вот почему данный сюжет следует рассмотреть с необходимой подробностью.

Semandropov