Председатель (СИ)

Однако, после отъезда Ждановой, я не удержался и лично устроил Лукиной самую подробную экскурсию по всей нашей животноводческой ферме. Правда, особо приятной эту прогулку назвать не получилось бы назвать при всём желании.

Я то и дело наблюдал ужас в глазах Марии, каждый раз, когда она видела состояние местных животных. Я прям вспомнил себя в первые дни. Знала бы она, что это их состояние уже после того, как мы начали их лучше кормить. Да и лошади сейчас стали чуть больше отдыхать. Их присутствия на полях требовалось всё меньше.

Ну и вообще, посевная пока была самым позитивным достижением нашего колхоза. После того как в строй вернулась большая часть тракторов, мы шли даже с опережением графика.

Да и с дисциплиной стало получше. Наших полевых алкашей уже давно вернули в строй, и агроном, после той моей лёгкой взбучки, теперь активно за ними приглядывал, да и сами они не особо стремились обратно в каталажку.

Однако, вернёмся к нашим баранам и овцам. Проблема с ними была решена едва ли на половину. Поэтому, я приберёг визит в кошары напоследок. Такая себе тухлая вишенка на тортик.

Признаюсь, я ожидал, что Мария испугается такого объёма работ, но, кажется, я её недооценил. Увидев, как зашиваются работники овцекомплекса, она попросила час на подготовку, а затем сразу же вышла на работу.

Ещё одного нормального свободного дома для неё мы не нашли. Поэтому Лариса Ивановна согласилась временно её к себе подселить. Собственно, час Марии понадобился на то, чтобы вернуться в деревню, попить воды и переодеться. Хотя я и сказал ей, что она может приступить с завтрашнего дня. Но, девушка упёрлась и решила не терять время. Что ж, так даже лучше. Не знаю пока, что насчёт её профессиональных качеств, но, как минимум, она не ленивая. Уже хорошо.

Увы, в ближайшие дни мне больше почти не удавалось пересечься с Лукиной. Конечно, я пару раз посещал кошары, чтобы убедиться, что с эпидемией успешно борются, но в основном занимался другими делами.

Например, я, наконец, по-настоящему познакомился с ещё одним не последним в колхозе человеком, начальником ревизионной комиссии Черновым Емельяном Петровичем.

Судя по документам, которые я нарыл в правлении, в нашем Новом Пути ещё три года назад планировали теплицы отстроить, даже стройматериалы выделили. Но так почему-то всё и заглохло. Вот я и выцепил завхоза, чтобы вместе с ним оценить состояние вверенных нашему колхозу богатств.

Да и вообще давно пора было осмотреть склады и ангары, просто времени никак не хватало.

Емельян Петрович оказался крепким мужичком лет пятидесяти пяти. Таким прям живчиком. Даже чересчур активным. От подобных людей быстро начинает голова болеть, потому что они как будто вообще не умеют затыкаться.

Но в данном случае, это было даже полезно. Потому что пока мы всё осматривали, он активно объяснял где что лежит, когда оно в последний раз использовалось, и когда мы всё это получили.

Впрочем, особых ценностей здесь не водилось. В основном всякие мелочи типа краски, бочек и прочих ящиков для хранения всего, древние сеялки, дранка и даже битый шифер.

Что до материалов для теплиц, то всё оказалось на месте, хотя уже и несколько потрёпанное временем. Например, каркасы кое-где покрылись ржавчиной. Часть стёкол побилась, но в целом из этого ещё вполне реально что-то соорудить. И системы отопления, насколько я мог судить, ещё в рабочем состоянии.

Меня это прям очень сильно воодушевило. Надеюсь, что мы успеем за лето их отстроить. Я бы уже и прямо после посевной взялся за них всерьёз. Надо хорошенько всё распланировать, и тогда к осени у колхоза будет очень приятное подспорье.

* * *

Несмотря на попытки скрыть правду от участкового, Николай Сидоров всё же оказался разоблачён. К его сожалению, обмануть Аркадия Васильевича Огурцова оказалось намного сложнее, чем лгать гражданским, поэтому спустя несколько часов жёсткого допроса, он раскололся.

Как удалось выяснить, драгоценности Сидорова действительно не имели ничего общего с его фамильными богатствами, и всё содержимое мешочка оказалось золотом, которое он раздобыл в лесу наткнувшись на разбитую немецкую легковушку с истлевшими трупами.

Более того, он и сам прекрасно понимал, что совершил страшное преступление, именно поэтому решил бежать из деревни вместе с награбленным. Его не смутили ни ночь, ни плохая погода, скорее он видел в этом даже плюс, ведь так выше шанс уйти никем незамеченным. Но на его беду, в дело вмешалась коварная случайность в виде козлика председателя.

Далее показания мужчины несколько раз менялись. Сначала он говорил, что планировал переплавить золото, затем прозвучали слова о желании продать добычу как можно быстрее. Когда Огурцов надавил ещё сильнее, то оказалось, что Сидоров даже знал кому именно можно продать, но отказывался называть имена, боясь мести с их стороны.