Предсказание

Когда он положил автоматическую винтовку как на консоль, так и на колени Лорри, та от страха подалась к дверце и вжалась в спинку сиденья.

— Успокойтесь, маленькая леди. Успокойтесь. Разве я уже не сказал, что не причиню вам вреда?

Несмотря на то что он провел много времени на ветру и морозе, пахло от него виски, сигаретным дымом, порохом и болезнью десен.

Он включил лампочку под потолком.

— Впервые за долгое время в моем сердце ожила надежда. И это такие приятные ощущения.

С неохотой она повернулась к нему.

Доброе и радостное выражение его лица никак не вязалось с мукой в его глазах. Казалось, что улыбку эту просто приклеили к лицу. Душевная боль струилась из каждой поры, тревога не покидала его ни на секунду Очень уж он напоминал загнанное в угол животное, хотя всячески пытался скрыть это сходство.

Почувствовав, что она видит страдание в его сердце, мужчина на мгновение позволил лицу измениться, но тут же и без того широкая улыбка стала еще шире.

Она бы пожалела его, если бы он не пугал ее до смерти.

— Не пытайтесь схватить винтовку только потому, что она лежит у вас на коленях, — предупредил мужчина. — Вы не знаете, как ею пользоваться. Можете поранить себя. А кроме того, я не хочу бить вас по лицу, вы же мать моего мальчика.

Сирены материнской тревоги Лорри завыли, когда мужчина упомянул о ее ребенке, стоя у «Эксплорера». Теперь тревога эта только усилилась.

— Что вы такое говорите? — спросила она и поморщилась, услышав дрожь в своем голосе.

Если бы на кону стояла только ее жизнь, она смогла бы сыграть в бесстрашие. Но она носила под сердцем младенца и не смогла скрыть страх за судьбу невинной крохи.

Из кармана пальто мужчина достал маленький черный кожаный пенал, расстегнул три «молнии».

— Вы отняли у меня моего сына, моего единственного ребенка, — ответил он, — и я уверен, вы первой признаете, что теперь должны отдать мне вашего.

— Вашего сына? Я не знаю вашего сына.

— Вы отправили его в тюрьму на всю жизнь, — в голосе слышались здравомыслие и доброжелательность. — И ваш муж, неблагодарное отродье Руди Тока, изувечил его… теперь он не может зачать ребенка.

Услышанное потрясло Лорри..

— Так вы… Конрад Бизо?

— Тот самый и единственный, долгие годы находящийся в бегах и зачастую лишенный возможности демонстрировать свои таланты, но все равно клоун в сердце и достойный славы.

Он откинул крышку пенала. В ней, в соответствующих углублениях, лежали два шприца и ампула с янтарной жидкостью.

Хотя лицо мужчины показалось ей знакомым, он не очень-то напоминал фотографии из газет августа 1874 года, которые сохранил Руди.

— Вы не похожи на самого себя.

Улыбаясь, он кивнул.

— Да, конечно, двадцать четыре года изменят любого мужчину. А известность заставила меня провести долгий период времени в Южной Америке, вместе со своим сыном Панчинелло. Там мне сделали несколько пластических операций, чтобы вернуть анонимность.

Он освободил от упаковки один из шприцев. Острие иглы зловеще блестело в тусклом свете маленькой лампочки под потолком.

Хотя Лорри понимала, что убеждать в чем-либо этого мужчину, руководствуясь здравым смыслом, столь же бесполезно, как и обсуждать достоинства музыки Моцарта с глухой лошадью, она сказала:

— Вы не можете обвинять нас в том, что случилось с Панчинелло.

— Вина — это такое жестокое слово, — в голосе звенела искренность. — Нам нет нужды говорить о вине. Жизнь для этого слишком коротка. Дело сделано, какой бы ни была причина, и теперь за содеянное нужно заплатить справедливую цену.

— Что значит — какой бы ни была причина?

Бизо продолжал кивать и улыбаться.

— Да, да, у нас всех есть свои причины, и, конечно же, они были у вас. Кто я такой, чтобы говорить, что вы были не правы? Не нужно никого судить, обвинениями ничего не добьешься. У любой истории всегда есть две стороны, а иногда и десять. Важно лишь то, что сделано. Моего сына отняли у меня, его изувечили и тем самым лишили меня внуков, наследников таланта Бизо. Поэтому я имею полное право на компенсацию.

— Ваш Панчинелло убил многих и собирался убить нас с Джимми! — с жаром воскликнула Лорри, не в силах тягаться веселостью и добродушием с Бизо.

— Да, все вроде бы так, — Бизо ей подмигнул. — Но я гарантирую, мисси, тому, что написано в газетах, верить нельзя. Правде никогда не попасть в печать.

— Я не читала об этом в газетах, я все видела своими глазами!

Бизо улыбался и кивал, подмигивал, улыбался и кивал, с его губ даже сорвался смешок, он еще раз кивнул и занялся шприцем.

Лорри поняла, что этот человек мог держать себя под контролем лишь благодаря наигранной веселости, пусть искренности в ней не было ни грана. Без этого фасада психика его развалилась бы мгновенно. Жалость к себе и ярость вырвались бы из узды. Лишившись самоконтроля, он тут же убил бы ее и ребенка, которого так хотел заполучить.

Под этими улыбками и смешками скрывался дикий, жаждущий крови зверь.

— Что это? — спросила она, глядя на ампулу с янтарной жидкостью.

— Легкое успокоительное, сок грез.

Руки у него были большие, грубые, но и ловкие. Как заправский врач, он вскрыл ампулу и наполнил шприц жидкостью.