Предсказание

Во второй половине дня меня снова подключили к сканеру, объяснив это тем, что требуется срочно завершить незаконченное дело. Мои высказывания о превышении времени пребывания в высокотехнологичном аппарате, то есть сканере, ни к чему не привели. Катя лишь выполняла команды, данные руководством, поэтому и мне пришлось выполнять их. Конечно, я мог все бросить, сказать, что увольняюсь, но что тогда. Я вернулся бы домой, а через пару дней меня похитили псевдоученые из фальшивого научного сообщества. Меня снова держали бы в рабстве и сканировали мой мозг по восемь часов в день. Шепнув себе, что привык к долгим сеансам, смирился. Катя подключила меня.

Под конец дня мой организм устал. Я отвык от подобных нагрузок, как оказалось. Теперь у меня не было такого сильного желания помогать людям, хоть мне и платили за это.

Мы вернулись домой. Молчали. Настя большую часть вечера провела у себя в комнате, я у себя. Так и закончился бы день, но когда уже время подходило к полуночи, я услышал, как зазвонил телефон Насти. Разговора не слышал, но слышал, как она собралась и уехала. Все было и так ясно, ее снова вызвали в отдел. Я уснул, но проснулся очень быстро, хоть и на часах было уже семь утра. Звонил будильник. Не выспался, но нужно было собираться на работу.

Я уже стоял у двери, когда вернулась Настя.

— Привет, — не очень бодро сказал я.

— Доброе утро, — ответила она также безо всякого веселья.

Я даже и пытаться не стал спрашивать, где она была всю ночь и чем занималась. По ее виду мог сказать, что она всю ночь просидела в лаборатории. По какой-то неведомой мне самому причине, мое чувство вины стало расти из ниоткуда. Виноватым я считал себя за то, что испортил жизнь девушке. Не зная ее настолько хорошо, помог ей устроиться в секретную службу, занимающуюся какими-то непонятными исследованиями. Я, правда, не знал, чем она занимается, хоть мы и разговаривали во время обеда, но ее слова были обобщенными, словно ее так научили говорить.

Я ушел на работу. Ее знал точно и старался выполнять четко, но в последнее время из-за частых изменений в расписании и режиме, мне приходилось терпеть лишения и трудности. Появилось нежелание работать. Время стало тянуться еще дольше.

Жизнь в таком темпе продолжалась до весны. Весной я сорвался.

Бывало, что в разговоре с Настей или с Катей высказывал свое мнение слишком явно и громко, настаивая, чтобы они согласились с ним. Это приводило к непониманию и постепенно отдаляло нас друг от друга. Теперь все больше мы молчали. Иногда мне казалось, что я не произносил ни слова за весь день.

Однажды при сканировании появилась жертва, которой была необходима срочная помощь. Я снова не понял, зачем, но позаботиться о бедной старушке попросили меня. Да, это была пожилая женщина в возрасте около семидесяти лет. Казалось бы, возраст говорит сам за себя, но причина смерти указывала на неправильность моего предположения. Мы с охранником выехали на место.

Зайдя в квартиру к той женщине, я постарался быть вежливым, как и раньше.

— Вам нужно быть аккуратнее с таблетками, — попросил ее.

Мы находились в ее спальне, где лампа светила не очень ярко, а акустика была плохой. Она убеждала меня, что все поняла, что ей не следует принимать ряд таблеток, что обязательно проконсультируется с доктором, что наймет сиделку, которая будет следить за ней. Это были просто обещания, которым я, как дурак, поверил. Мы ушли из квартиры пожилой женщины. В голове все еще слышался голос старушки. Через день узнал, что она умерла от передозировки каким-то препаратом.

— Это моя вина, — упрекал себя, разговаривая с Настей дома, — моя работа состоит в том, чтобы помочь человеку, а я не смог этого сделать. Тогда за что мне платят?

В тот вечер мы разговорились, чего не было в последнее время. Разговор вышел эмоциональным.

— Ты объект, пусть это и звучит грубо, но твоя работа состоит в том, чтобы давать информацию о жертвах. Я вообще не знаю, зачем они послали тебя решать это дело.

— Я тоже не знаю, — мы пришли к единой версии.

Настя решила попробовать успокоить меня. Мы сидели рядом так близко, что между нами могла появиться какая-то искра. Вышло совсем иначе.

— Постарайся успокоиться и отнестись к этому, как к работе.

— А что бы ты сказала, если бы я не спас твою сестру? — это прозвучало грубо и не к месту.

Настя ударила меня по лицу, но пощечина не охладила меня, а наоборот, только разбудила.

— Не говори так, — спокойно произнесла она тихим голосом.

— Почему? Если бы она умерла, смогла бы ты находиться сейчас здесь со мной и разговаривать? — Настя побледнела и не говорила ничего, — почему ты молчишь? Тебе нечего сказать? Вот такие им и нужны, такие, как ты, чтобы молчали и выполняли свою работу, а я не стану молчать!

Настя попыталась обнять меня, прижаться, попробовать успокоить, но я в порыве гнева, охватившего меня, вырвался из ее объятий, при этом толкнув ее. Она упала на пол, ударилась головой.

Несколько секунд, пока Настя лежала на полу, а я стоял над ней, показались мне вечностью. Этого не должно было произойти, но случилось.