Предупреждение Эмблера

– Снова и снова наши доморощенные «эксперты по Китаю» путались в значении зеленых листочков чая. Присутствующие здесь наверняка помнят, какие протесты прокатились по стране, когда в ходе налета американской авиации на Белград пострадало китайское посольство. Миллионы китайцев отказывались верить в то, что это произошло по чистой случайности. В Вашингтоне заламывали руки и едва ли не извинялись. Проявление антиамериканизма сочли дурным знаком. Те, кто так считал, не усвоили мудрость того, что один китайский философ назвал «двоякостью». На самом деле расцвет ксенофобии, возможно, пошел бы на пользу Америке. Все, что замедляет интеграцию Китая в сообщество наций, замедляет и его экономический рост. Скептик скажет, что такое развитие событий идет на благо Америке и всего мира. Я всего лишь сторонний наблюдатель и беспристрастный ученый, и не мне выносить суждения в пользу той или иной точки зрения. Но если, как я полагаю, мы вышли к развилке, то, может быть, мне будет позволительно обратить ваше внимание на то, что лежит в конце пути. Конфликт с Китаем неизбежен. А вот исход его еще не предрешен. Он зависит от выбора. Того выбора, который мы делаем сегодня.

Клейтон Кастон опустился на колени и склонился над клавиатурой. На экране появился другой клип. Качество было похуже; наверное, запись сделали пару лет назад во время трансляции по Си-СПЭН.

– Слушайте, сейчас он запоет по-другому, – сказал аудитор. – Конференция, организованная Центром стратегических исследований, была, разумеется, закрытой для посторонних – там Палмер выступал перед своими. Си-СПЭН вел трансляцию другой дискуссии, проходившей в Вашингтоне и представлявшей более широкий спектр мнений. Может быть, он решил предстать в ином обличье.

В группе из пяти принявших участие в обсуждении синологов Эштон Палмер выделялся выражением холодной невозмутимости.

Дискуссия началась с вопроса, заданного неуклюжим молодым человеком с густой бородой.

– Не считаете ли вы, профессор Палмер, что политика Америки в отношении Китая не в полной мере отвечает нашим собственным национальным интересам в силу ее недостаточной критичности? Я имею в виду то, что многие официальные лица, в том числе высокопоставленные чиновники Государственного департамента, объявляют возвышение Председателя Лю Аня большим успехом и результатом проводимой ими политики «конструктивного сотрудничества».

Камера вернулась к Палмеру. Профессор улыбнулся.

– В значительной степени так оно и есть. Лю Ань действительно замечательный политик. Остается только надеяться, что он представляет будущее.

Палмер снова улыбнулся, продемонстрировав ровные белые зубы. Эмблер почувствовал холодок: вглядываясь в лицо профессора, он находил – да что там, просто видел – глубокое презрение и враждебность к тому, о ком шла речь. В тот самый момент, когда Палмер произносил имя Лю Аня, на лице промелькнуло выражение, совершенно противоположное словам.

– …вот почему я лишь могу сказать, что те, кто сейчас празднует триумф, имеют для этого достаточно прочное основание, – закончил Палмер. – В любом случае, нам приходится работать с ним.

– Что ж, звучит вполне убедительно, – хмыкнул Кастон. – Крепкий орешек, такого не расколешь.

Теперь уже Эмблер склонился над клавиатурой. Аппаратура позволяла получать покадровый просмотр, и он вернул запись к тому моменту, когда Эштон Палмер произнес имя китайского лидера. Есть! В микропаузе между «Лю» и «Ань» лицо профессора приняло совершенно другое выражение. Напрягшиеся глаза, опущенные уголки рта, взметнувшиеся крылья носа – все указывало на ненависть и злость. Еще два кадра – и проявившиеся столь явно чувства исчезли под искусственной улыбкой, словно стертые невидимой рукой.

– Господи… – прошептал Кастон.

Эмблер молчал.

Аудитор покачал головой.

– Я бы никогда это не заметил.

– Есть многое на небе и земле, чего нет в ваших таблицах и графиках.

– Не надо меня недооценивать. Рано или поздно я бы до него добрался.

– И, может быть, даже успели бы собрать еще теплые гильзы. Знаю я таких. Вы работаете с бумажками, компьютерами, разбираетесь в цифрах, но не имеете дел с людьми. Вам ближе и биты, и байты.

Кастон усмехнулся.

– Вы мне еще про Джона Генри расскажите. Проснитесь, мир давно вступил в информационный век. Технологии раздвигают горизонты. Они наблюдают. Слушают. Регистрируют, сравнивают и обнаруживают скрытые от глаза закономерности. Так что если мы…

– Слушают, но не слышат. Наблюдают, но не видят. И уж точно не умеют общаться с людьми. Что бы вы там ни утверждали, а человеческому общению замены нет.

– Исходя из собственного опыта, могу определенно сказать, что изучение финансовой отчетности дает больше пользы, чем разговоры с большинством людей.

– Вам – да, – бросил Эмблер и, поднявшись, прошелся по комнате. В крохотном помещении было душно. – Ладно, хотите поговорить о логике и «вероятностных выводах»? Что происходит сейчас в Китае? Почему это так важно для Эштона Палмера? Отчего он ненавидит Лю Аня?