Преемники. От царей до президентов

Почти все эти плюсы несут в себе при внимательном рассмотрении и минусы, однако они не столь очевидны простому человеку. А видимые даже ему "заусеницы" путинской власти (вроде коррупции или бюрократического засилья) отодвигаются им мысленно на второй план. Как говорили, тяжело вздыхая, наши бабушки, "лишь бы не было войны". Вот и сегодня, повторяю, для очень многих наших сограждан остается в силе примерно та же старая шкала приоритетов.

Именно поэтому, несмотря на впечатляющий рейтинг Путина, барометр все равно показывает "пасмурно". Россия находится сегодня в "точке бифуркации", а это означает, что шансы на успех и провал примерно равны.

Сам терпеть не могу в родном языке иностранный мусор, но, к сожалению, короткого и точного термина на русском в данном случае не нашел. "Точка бифуркации" — такое положение системы, при котором она существовать в прежнем состоянии уже не может, поэтому у нее остается лишь два варианта. Либо она распадается на отдельные фрагменты, которые дальше уже существуют сами по себе; либо система, осознав опасность, начинает меняться и, приобретая за счет каких-то мер большую устойчивость, выживает и сохраняет свою целостность. Как-то так.

В этом шатком состоянии и находится современная Россия, где риск стагнации (а затем распада) и надежда на перемены (а вслед за этим прорыв в будущее) временно уравновешены. По историческим меркам положение краткое. Хотя, разумеется, у истории одни мерки, у человека другие. То, что быстро для истории, бывает иногда очень долго для человека: у него-то мерка — одна-единственная жизнь.

Причин, почему Россия оказалась в столь сложном положении, немало, а корни некоторых проблем, как мы уже видели, уходят в далекое прошлое. И все же не будем еще раз опускаться в исторические глубины. Лучше пройдемся по главным реперным точкам постсоветской истории.

Для многих весь период от краха СССР до дня сегодняшнего представляется чем-то единым, хотя на самом деле мы уже пережили несколько крутых исторических поворотов. Прежде всего, важно понять, что с появлением в Кремле Бориса Ельцина у нас в стране произошла (если использовать привычные с советских времен термины) не буржуазно-демократическая, а лишь буржуазная революция. Буржуазный, рыночный компонент революции тогдашних младореформаторов интересовал — и потому, что, по их мнению, можно было избежать коммунистического реванша, лишь создав в стране класс собственников, и потому, что такой поворот сулил многообещающий передел "общенародной сокровищницы".

А вот второй, демократический компонент революции, в ходе реализации "большого передела" мог только помешать. Опасения отчасти резонные. Смягчить дикость периода "первичного накопления капитала" в какой-то мере способна лишь демократия. Впрочем, и преувеличивать этот фактор (Россия не Чехия) не стоит: младенческая демократия, даже если бы ей с самого начала предоставили идеальные условия для созревания, эффективно противостоять свирепому инстинкту первоначального обогащения не смогла бы. Разве что помогла бы устранить какие-то крайности. Поэтому метаморфозы, произошедшие с Россией в период перехода от Госплана к рынку, были, видимо, трагической неизбежностью.

Что, однако, не отменяет того факта, что демократический компонент революции тогдашняя власть вполне осознанно ампутировала, заменив его бутафорским протезом. Последствия этой операции ощущаются в России и сегодня: кому легко шагать на протезе?

Иначе говоря, с демократией у нас дело, при всех громогласных рассуждениях ельцинистов о Свободе, с самого начала постсоветской эпохи обстояло плохо. Это не оправдание нынешней власти, просто, как на Руси справедливо говорят, "всем сестрам по серьгам". Конечно, с тех пор кое-что изменилось. Но не принципиально, разве что у работников нынешнего бутафорского цеха появились новые "предвыборные гаджеты", поэтому сегодня таскать тяжелые коробки из-под ксерокса уже не требуется.

Другое дело словосочетание "частная собственность". Только оно и являлось для буржуазной революции важным. То, что процесс появления в стране собственника, о котором мечтали теоретики буржуазной революции, на практике проходил в России предельно грязно — с рейдерским мордобоем, а то и с пальбой по живым мишеням, — тогдашних реформаторов не смущало: все списали по статье "усушка и утруска".

Владимир Путин, конечно же, вышел из "ельцинской шинели" пошива 90-х, что, однако, не помешало новому лидеру внести серьезные изменения в доставшееся ему наследство. В чем, впрочем, заслуга не столько его, сколько самой истории, с которой не поспоришь. Вслед за любой революцией обязательно следует период реакции.