Читаем Преферанс на Москалевке полностью

– Ты издеваешься? – рявкнул Саенко уже в коридоре, поправляя больничную пижаму, словно военный китель. – Уже и покурить спокойно на балконе нельзя, чтоб не оказаться замешанным в какую-нибудь гадость! – С укором глядя на Морского, он продолжил: – Я твой голос, товарищ, сразу узнал. И не обрадовался, застав тебя в такой компании, – он шевельнул косматыми бровями, указывая на палату Воскресенского. – Дед явно не в себе. Я все же соглашусь на отдельную палату. Попервой, когда предложили, я отнекался. Мало ли что на начальствующей должности, мало ли что арбитр – ну поступил на профилактику в больницу, значит, должен лежать, как все. С народом. Но дед меня, конечно, переубедил. Пока лежал спокойно – еще ладно, только воздух портил и все. Но час назад принялся стонать. И, главное, на обращения не реагирует. Кряхтит и стонет, стонет и кряхтит. И медсестры, как назло, нигде нет. Коридор пустой, как башка нашей санитарки. Я уморился, вышел на балкон. Тут ты со своими погаными беседами. – Саенко уже посмеивался, справившись с первым приступом недовольства. – Я стою, как дурак, выйти – значит показать, что слышал ваши сплетни, не выйти – значит подслушивать! Тьфу! Но этот бред про польских заключенных, конечно, все расставил по местам. Скажу тебе прямо – я его не слышал, слышать не желаю и тебе не советую.

– Вы правы, разумеется. Нелепо вышло, – рассмеялся Морской. – Простите… Я и сам не рад. Я на совершенно иную тему хотел поговорить, – он оправдывался и сам себя за это презирал.

Саенко был сейчас во всех газетах представлен как почетный член общества с безупречной репутацией, завидной для его возраста – пятидесяти с лишком лет – физической подготовкой и простой, свойственной только настоящим выходцам из народа, манерой общения. Регулярно поминались и производственные успехи возглавляемых им в разное время предприятий, и нынешнее безупречное руководство областным арбитражным судом, и совсем уж давние личные заслуги – доблестный чекист защищал город от белых в гражданскую и от бандитов в сложные послевоенные годы. Как представитель партячейки Дзержинского района Саенко заседал на съездах, как производственник – давал мудрые рекомендации молодым трудящимся… Но вот беда – когда-то Морской имел неосторожность поднять в архиве личное дело Степана Афанасьевича и знал теперь леденящие душу подробности. В гордом «нещадно гнал врага», коим газетчики описывали действия Саенко во время гражданской войны, ключевым словом было «нещадно». В бытность комендантом тюрьмы на улице Чайковского Саенко лично и пытал, и убивал. Причем часто ни в чем не повинных людей. Да, на дворе стоял 1919 год, а в зверские времена положено быть зверем. Да, количество жертв Морской прочитал в приложенных к личному делу вырезках из белогвардейской газеты «Южный край», которая, конечно, нарочно все искажала. Да, вся эта информация не была засекречена, а значит, никакой вины Саенко за собой не ощущал… Морской и тогда, читая материалы, и позже, всякий раз пересекаясь с Степаном Афанасьевичем, пытался оправдать его для себя. Пытался, но не мог. Перед его глазами всплывали страшные фото изуродованных жертв и душераздирающие подробности. И самое ужасное, что именно этому человеку – в одном лице убийце-садисту Степану Саенко и народному любимцу, честному большевику Степану Афанасьевичу – Морской был по глупому стечению обстоятельств многим обязан.

– Знаю я эти ваши «другие темы», – хитро сощурился Саенко. И, не дождавшись комментариев, лениво протянул: – Теперь молчишь, как истукан… Испужался? Верно, испужался. Другой на моем месте уже бы сообщил куда следует, и дело возбудил бы. Хана бы тогда и старику твоему, и тебе. Но я не стану. Я-то тебя знаю. Ладно, – для пущей демонстрации отсутствия злых намерений Саенко раскатисто зевнул. – Пойду пройдусь. Беседуй, раз пришел. А я похлопочу о собственной палате.

Вернувшись к Воскресенскому, Морской еще несколько секунд слышал только предательски громкий стук собственного сердца.

– Кто это был? – спросил старик, приподнимаясь в кровати хоть и с усилием, но уже вполне уверенно. Судя по всему, жизни старика больше ничего не угрожало.

– Не беспокойтесь! – засуетился Морской, подходя ближе. – Это ваш сосед по палате, он ничего не слышал… Вы не вставайте, вам не стоит напрягаться.

– Не буду, – согласился Воскресенский – скорее не со словами посетителя, а с сигналами собственного организма. – Сосед – это не страшно. Он хороший парень. Мы дружим. Даже если что и слышал, не выдаст. А вы?

– Что – я? – не понял Морской. – А, в этом смысле. Право, не волнуйтесь. Я из того, что вы наговорили, считайте, ничего не разобрал. Вы были под воздействием препарата, который явно вам противопоказан. Наверное, бредили…

– Спасибо, – адвокату становилось все лучше. Дыхание выравнивалось окончательно, кожа постепенно приобретала нормальный оттенок. – Я, видно, испугался, что умираю, вот и понесло. Пить хочется… Там где-то холодильник, – старик кивнул на дверь в коридор. – Прошу вас, дайте мне кефир. Внучка приносила… Там должно быть подписано…

* * *

Перейти на страницу:

Все книги серии Ретророман [Потанина]

Фуэте на Бурсацком спуске
Фуэте на Бурсацком спуске

Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу. Даже самая маленькая ошибка может стоить любому из них жизни, а шансов узнать правду почти нет…

Ирина Сергеевна Потанина

Детективы
Труп из Первой столицы
Труп из Первой столицы

Лето 1934 года перевернуло жизнь Харькова. Толком еще не отступивший страшный голод последних лет и набирающее обороты колесо репрессий, уже затронувшее, например, знаменитый дом «Слово», не должны были отвлекать горожан от главного: в атмосфере одновременно и строжайшей секретности, и всеобщего ликования шла подготовка переноса столицы Украины из Харькова в Киев.Отъезд правительства, как и планировалось, организовали «на высшем уровне». Вот тысячи трудящихся устраивают «спонтанный» прощальный митинг на привокзальной площади. Вот члены ЦК проходят мимо почетного караула на перрон. Провожающие торжественно подпевают звукам Интернационала. Не удивительно, что случившееся в этот миг жестокое убийство поначалу осталось незамеченным.По долгу службы, дружбы, любви и прочих отягощающих обстоятельств в расследование оказываются втянуты герои, уже полюбившиеся читателю по книге «Фуэте на Бурсацком спуске».

Ирина Сергеевна Потанина

Детективы / Исторический детектив / Исторические детективы
Преферанс на Москалевке
Преферанс на Москалевке

Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел.Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении…О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы. Среди них невольно оказывается и заделавшийся в прожженные газетчики Владимир Морской, вынужденно участвующий в расследовании жестокого двойного убийства.

Ирина Сергеевна Потанина

Детективы / Исторический детектив / Исторические детективы
Пленники Сабуровой дачи
Пленники Сабуровой дачи

Харьков, осень 1943-го. Оккупация позади, впереди — сложный период восстановления. Спешно организованные группы специалистов — архитекторы, просветители, коммунальщики — в добровольно-принудительном порядке направляются в помощь Городу. Вернее, тому, что от него осталось.Но не все так мрачно. При свете каганца теплее разговоры, утренние пробежки за водой оздоравливают, а прогулки вдоль обломков любимых зданий закаляют нервы. Кто-то радуется, что может быть полезен, кто-то злится, что забрали прямо с фронта. Кто-то тихо оплакивает погибших, кто-то кричит, требуя возмездия и компенсаций. Одни встречают старых знакомых, переживших оккупацию, и поражаются их мужеству, другие травят близких за «связь» с фашистскими властями. Всё как везде.С первой волной реэвакуации в Харьков прибывает и журналист Владимир Морской. И тут же окунается в расследование вереницы преступлений. Хорошо, что рядом проверенные друзья, плохо — что каждый из них становится мишенью для убийцы…

Ирина Сергеевна Потанина

Детективы / Исторический детектив / Исторические детективы

Похожие книги

Тьма после рассвета
Тьма после рассвета

Ноябрь 1982 года. Годовщина свадьбы супругов Смелянских омрачена смертью Леонида Брежнева. Новый генсек — большой стресс для людей, которым есть что терять. А Смелянские и их гости как раз из таких — настоящая номенклатурная элита. Но это еще не самое страшное. Вечером их тринадцатилетний сын Сережа и дочь подруги Алена ушли в кинотеатр и не вернулись… После звонка «с самого верха» к поискам пропавших детей подключают майора милиции Виктора Гордеева. От быстрого и, главное, положительного результата зависит его перевод на должность замначальника «убойного» отдела. Но какие тут могут быть гарантии? А если они уже мертвы? Тем более в стране орудует маньяк, убивающий подростков 13–16 лет. И друг Гордеева — сотрудник уголовного розыска Леонид Череменин — предполагает худшее. Впрочем, у его приемной дочери — недавней выпускницы юрфака МГУ Насти Каменской — иное мнение: пропавшие дети не вписываются в почерк серийного убийцы. Опера начинают отрабатывать все возможные версии. А потом к расследованию подключаются сотрудники КГБ…

Александра Маринина

Детективы