Преисподняя

Едва Президент появился, творцы по давней привычке принялись его просить - кто о чем. Судьба культуры в России сейчас трагична, но просьбы выглядели неуместно: какие просьбы, страна над пропастью!

Я вообще не люблю, когда просят, по мне заповедь булгаковского Мастера: не проси! Правда, мне по нраву и другие заповеди: Не верь! Не бойся! Просителям я хотел бы напомнить слова другого Президента: "Не думайте, что может сделать для вас Америка. Подумайте, что можете сделать для нее вы". Это произнес Джон Кеннеди при вступлении в должность. Надеюсь, слова годятся и для России.

Не выдержав обычного словоблудия, я рискнул подняться на трибуну. Признаюсь, когда мне приходилось подниматься на ринг или спускаться под землю, волнение было меньше. В зале было полно телекамер, со всех сторон торчали микрофоны; лица и объективы уставились на меня. Хочу вспомнить свои слова - причину объясню.

Тогда я сказал: "После второй мировой войны состоялся Нюренбергский процесс над нацизмом. Наша общая ошибка в том, что после августа девяносто первого не было суда над коммунизмом. Они тогда не смели головы поднять. Но победа была упущена. После Нюренберга в Германии последовательно и планомерно провели денацификацию. Мы декоммунизацию не проводили. Почувствовав безнаказанность, они стали наглеть. Они всегда наглеют, не получая отпор. Теперь мы расхлебываем последствия. Понадобился референдум. Победив на референдуме, не упустите, Борис Николаевич, победу. Иначе все повторится снова. Ради власти они пойдут на любую кровь".

В зале стояла мертвая тишина, работали все телекамеры. Я продолжал: "Над своей книгой я работал тайком больше двадцати лет. В романе последователи Сталина строят светлое будущее. Под землей. Строят коммунизм в отдельно взятом бункере. Мы семьдесят с лишним лет жили в бункере и строили под землей светлое будущее. Мы хотели загнать в этот бункер всех человечество, цивилизацию. Сейчас мы с трудом, с муками выбираемся на поверхность. На свет Божий. Но нас снова хотят загнать под землю. Не дай Бог им это удастся".

Я подарил Президенту книгу, написал несколько слов с пожеланиями мужества и силы духа. В газетах были напечатаны подробные репортажи о встрече, процитированы все выступления. Кроме моего. Ни одна газета словом не обмолвилась. Полный молчок.

И телевидение широко освещало встречу: выпуски новостей, репортажи... Транслировали речи, просьбы... Мое выступление было старательно и тщательно вырезано. И только в одном репортаже ИТА (Информационное телевизионное агентство) моя голова крупным планом заполнила кадр в виде монтажной перебивки.

Я спросил о причинах умолчания журналистку одной крупной газеты, давшей подробный отчет о встрече. "Не хотели разжигать страсти", ответила она. Однако страсти разгорелись и без меня.

События первого мая, лета и октября показали, что страсти горят в полный накал. И никогда еще тактика умиротворения террориста не приносила никому пользы. Напротив: поощряемый молчанием и уговорами, он расходился во всю прыть.

К сожалению, России не свойственно учиться на ошибках. И уж совсем непосильная для нее работа - делать выводы, извлекать уроки. В романе я сказал, что мы - альбиносы человечества. И как ни горько, исторический опыт нам ничего не дает.

К печали моей, октябрь девяносто третьего показал, что я был прав в своих предостережениях. Уж лучше бы я ошибся. Толпы под красными флагами вовсе не думали - разжигают они страсти или не разжигают: они делали свое дело.

Едва я сошел с трибуны, ко мне приблизился человек из командного состава охраны (я часто вижу его по телевидению).

- Как называется ваш роман? - спросил он.

- "Преисподняя".

- Да, правильно, - кивнул он и принялся на все лады расхваливать роман внимающему начальству и охране.

- Вам известно, на какой глубине находятся сооружения? - неожиданно наклонился ко мне С.Филатов, руководитель администрации Президента.

- По-разному. Зависит от года строительства.

- По-моему, около сорока метров...

- Это давние, в основном на Старой площади. Другие гораздо глубже.

Убежища ЦК КПСС строились давно, когда глубина в 40 метров обеспечивала безопасность. На этой стандартной по тем временам глубине построен и бункер Сталина в Самаре. Позже появились мощные авиабомбы, которые без взрыва ввинчивались в грунт, проникали на глубину до сорока метров и уже там, внизу, взрывались. Для такой бомбы глубина заложения в сорок метров не помеха. Не говоря уже о ядерном взрыве.

Гигантский, с полной автономией жизнеобеспечения и замкнутым циклом регенерации, как на подводных лодках, комфортабельный бункер на юго-западе, в Раменках, как и другие сооружения семидесятых годов, построен на гораздо большей глубине. Имея много горизонтов, бункер занимает квадрат со стороной около километра. Брежнев посетил убежище, осмотрел свои апартаменты, остался доволен, что привело к неизбежной раздаче орденов.