Преисподняя

К тому времени желание Оспри исполнилось. От боли и мучений он сошел с ума. Однако вовсе не поэтому хейдлы позволили ему свободно бродить по коридорам. Если бы безумие давало право на свободу, хейдлы отпускали бы почти всех пленников-людей. Кто знает, что на уме у этих созданий? Человеческие причуды и странности — настоящая загадка.

У Оспри был особый случай. Ему позволяли ходить, куда заблагорассудится. За кем бы он ни увязался, его кормили и берегли от всяких опасностей — заботиться о нем считалось похвальным. Его не заставляли переносить грузы. На нем не поставили ни тавра, ни метки. Оспри не стал ничьей собственностью, он принадлежал всем — создание невиданной красоты.

Хейдлы приводили полюбоваться им своих детей. Слух о нем разнесся быстро. Куда бы он ни пришел, везде знали — это святой человек, который носил на шее маленькие обиталища душ.

Оспри не суждено было узнать, что именно изобразили хейдлы у него на спине. Он был бы бесконечно счастлив. Потому что всякий раз, когда он двигался или просто дышал, казалось, что его несут переливчатые оранжево-черные крылья.

9

La frontera

Фронтир — это передний край, место встречи дикости и цивилизации… Это линия наиболее быстрой и эффективной американизации. Дикая природа осваивает колониста.

Фредерик Джексон Тернер.

Важность фронтира в американской истории

Галапагосский рифт

0,55 градуса северной широты

В 17.00 все участники экспедиции погрузились на электробусы. Их снабдили проспектами, буклетами, блокнотами — все материалы были пронумерованы и носили гриф «Секретно». Им выдали спортивную одежду с логотипом «Гелиоса». Особенно всем понравились черные кепки, как у полицейских отрядов особого назначения: в них ученые сразу приобрели суровый вид. Али удовольствовалась футболкой с эмблемой «Гелиоса» на спине. С едва слышным мурлыканьем автобусы выехали из ворот огороженной территории на улицу.

Город Наска напомнил Али Пекин с его стайками велосипедистов. В таком быстрорастущем городе в час пик на велосипеде доедешь гораздо быстрее. Люди спешили на работу. Через окно Али разглядывала их лица, лица жителей Тихоокеанского бассейна, пыталась понять, чем они живут. Вот где праздник энтузиазма!

На рассекреченных картах такие города, как Наска, походили на нервные клетки, тянущие в разные стороны свои отростки. Людей сюда влекло то же, что всегда, — дешевые земли, залежи драгоценных металлов и нефти, свобода от прежних устоев, возможность начать все заново. Али думала встретить здесь угрюмых эмигрантов, отщепенцев, которым некуда больше податься, но видела лица образованных людей — банкиров, предпринимателей, руководителей, работников сферы обслуживания. Как портовый город будущего, Наску считали новым Сан-Франциско или Сингапуром. За четыре года он стал основным связующим звеном между экваториальным подземным миром и городами западного побережья обеих Америк.

Али радовало, что люди в Наске выглядят нормальными и здоровыми. Разумеется, сюда, вниз, едут молодые и сильные, и потому населению здоровья не занимать. Почти все такие города оснащались лампами, имитирующими солнечный свет, и уличные велосипедисты тут были загорелые, словно заядлые серферы.

Мало кто не встречал вернувшихся снизу солдат или рабочих, страдающих непонятными заболеваниями — рост костей, увеличенные глаза, странные опухоли и наросты, даже рудиментарные хвосты. Некоторое время религиозные группы обвиняли в этом ад, считая происходящее доказательством Божественного промысла. Ад — своеобразный ГУЛАГ, и попасть туда — уже наказание. Теперь, глядя вокруг, Али убеждалась, что фармацевтические компании вполне успешно борются с воздействием преисподней. У людей в Наске не было никаких отклонений. Али поняла, что ее собственная едва осознанная боязнь превратиться в жабу или обезьяну абсолютно не обоснована.

Город был похож на огромный торгово-развлекательный комплекс — с деревьями в кадках, цветущими кустами; чистота, кругом имена новейших брендов. Рестораны, кофейные бары, супермаркеты, торгующие абсолютно всем — от рабочей одежды и сантехники до штурмовых винтовок. Идиллию слегка портили нищие-калеки и уличные торговцы контрабандой.

На одном перекрестке старуха азиатка продавала живых щенков, привязанных к палочкам, — вот бедняги.

— Мясо для жаркого, — объяснил Али сосед. — Их продают на вес, по катти — это китайская мера, чуть больше фунта или пятьсот граммов. Говядина, курятина, свинина, собачатина.

— Спасибо, — поблагодарила Али за разъяснение. Ему явно было интересно.

— Я вчера специально присматривался. Они тут все едят, что движется. Жучков, червячков, личинок. Даже ящериц. «Сяо лон» называются.