Преисподняя

Наверное, Южный Китай — самое отвратительное место на земле. Холмы здесь срывают, чтобы засыпать озера под рисовые поля. Реки перекрывают плотинами. Странные люди — выровняли землю, а теперь еще рвутся в небо. Все равно что украсть солнце, чтобы освещать землю ночью.

По ветровому стеклу зачмокал кислотный дождь. Желтые мутные капли, похожие на плевки. В этих местах все горы изрезаны глубокими угольными шахтами, все топят углем. В воздухе висел дым.

Асфальт сменился грязью. Солнце село. Час ведьм. Холли-Энн уже видела такое. Милиционеры в зеленой форме куда-то исчезли. Из каждой двери, каждого окна, каждой ниши узкой улочки провожали глазами «белых дьяволов».

Темнота сгущалась. Ли затормозил: видимо, заблудился. Он опустил стекло, жестом подозвал какого-то мужчину, угостил сигаретой. С минуту они говорили, потом мужчина взял велосипед, а Ли тронул машину. Велосипедист держался рядом. Время от времени он что-то говорил, и Ли сворачивал на другую улицу. Через открытое окно на заднее сиденье попадали капли дождя.

Следующие пять минут автомобиль и велосипед двигались бок о бок. Потом проводник что-то проворчал, хлопнул по крыше автомобиля и укатил прочь.

— Это здесь, — объявил Ли.

— Шутите? — удивился Уэйд.

Холли-Энн вытянула голову, стараясь разглядеть что-нибудь сквозь лобовое стекло. Резкий свет фар освещал серое приземистое здание какой-то фабрики. От колючей проволоки тянулись зловещие черные провода, на стене надпись — огромные корявые буквы, выведенные красной краской. Вид сзади загораживали недостроенные высотные здания. Словно они попали в какой-то вымерший город. Отсюда в разные стороны буквально растекалось оцепенение.

— Давайте заканчивать, — сказал Уэйд и вышел из машины. Он потянул дверь. Гармошка из колючей проволоки закачалась, как капли ртути. Первое впечатление оказалось ошибочным. Это скорее не фабрика, а тюрьма. Колючая проволока, надписи явно преследовали одну цель — изоляцию.

— Что за приют такой? — спросила Холли-Энн у Ли.

— Хорошее место, никаких проблем, — ответил он.

Но сам, по-видимому, нервничал.

Уэйд постучал в простую дверь. На фоне серого кирпичного ландшафта он как будто уменьшился. Никто не ответил, и он просто повернул ручку; металлическая дверь открылась. Уэйд не стал оглядываться, чтобы кивнуть или покачать головой. Просто вошел.

— Молодец, Уэйд, — пробормотала Холли-Энн.

Она выбралась из машины. Ли свою дверь не открывал. Холли-Энн постучала ему в стекло.

Ли посмотрел на клиентку сквозь легкое облачко табачного дыма, явно желая ей провалиться, потом протянул руку и выключил зажигание. Дворники остановились. Его лицо расплывалось за мокрым стеклом. Потом он вышел. Холли-Энн подумала, нагнулась над задним сиденьем и взяла пакет с подгузниками. Ли не стал выключать фары, но запер дверцы. «Бандиты», — пояснил он.

Холли-Энн пошла впереди. С обеих сторон тянулись кривые буквы. Потом на кирпичах появились черные отметины — подпалины от огня. У подножия стены насыпаны оплавившиеся куски стекол — видно, тут применяли бутылки с коктейлем Молотова. Но кто же мог напасть на сиротский приют?

Металлическая дверь была холодной. Ли прошмыгнул вперед и пропал в темноте. «Подождите», — попросила Холли-Энн. Но его шаги уже удалялись по коридору.

Напоминая себе о цели своего приезда, Холли-Энн шагнула внутрь. Она глубоко вдохнула, пытаясь по запаху определить, есть ли тут младенцы. Она смотрела по сторонам в поисках картинок, или детских каракулей на стенах, или следов от детских ладошек. Но вместо этого штукатурку оскверняли корявые узоры из дырок. «Термиты», — подумала она с отвращением.

— Уэйд! Мистер Ли!

Холли-Энн пошла по коридору. В трещинах стен виднелся мох. Двери выломаны, в проемах зияла тьма. Если в комнатах и были окна, их, видно, заложили кирпичом. Все кругом замуровано. Потом Холли-Энн увидела гирлянду разноцветных огней. Удивительное зрелище. Кто-то протянул тут сотни разноцветных гирлянд — красные, зеленые, белые мигающие огоньки. Причем красные в виде перца, зеленые в виде лягушек, а голубые — рыбки — наподобие тех гирлянд, что можно увидеть в мексиканских ресторанчиках «Маргарита», там, дома. Наверное, они просто нравятся детям?

Воздух стал другим. Откуда-то просочился запах. Аммиак, застарелая моча. И запах детского кала. Ни с чем не спутаешь. Здесь есть младенцы. Впервые за несколько недель Холли-Энн улыбнулась. Ей хотелось себя расцеловать.

— Эй! — позвала она.

В темноте пропищал детский голосок. Холли-Энн вздернула голову, словно крошка окликнула ее по имени. Она пошла на звуки — в боковую комнату, где пахло нечистотами и лежалым старьем. Свет гирлянд сюда не достигал. Холли-Энн постаралась успокоиться, потом встала на четвереньки и стала пробираться вперед на ощупь. Кругом валялось что-то холодное. Ей потребовалось все самообладание, чтобы не думать о том, к чему она прикасается. Овощи, рис, какие-то отбросы. Больше всего она старалась не думать о том, кто выбросил сюда живого ребенка.