Прекрасна и очень опасна

– Алло, – тихо проговорила, прижимая губы к трубке, там, где еще сохранилось тепло от губ Олега.

Он увидел это, покраснел… Он еще не привык к откровенности ее любви, он еще смущался иногда, и в эти минуты Майя любила его с такой силой, что вся прошлая жизнь казалась ей лишь подготовкой, сердечной тренировкой к этой безумной, самоотверженной, ошалелой любви.

Странно, если вспомнить, у нее не было первой любви, то есть такой, какая она должна быть, в школьной юности. Так уж сложилась жизнь, что в ту пору ей было не до влюбленности… Она впервые полюбила, когда ей было двадцать. Это была настоящая страсть, да, от нее невозможно отречься, хоть все это уже в далеком прошлом. Но то, что Майя чувствовала к Олегу… это была именно первая любовь – запоздалая, шальная, отчаянная, полная страхов и сомнений. Она владела им, она принадлежала ему, она была его женой – и каждое мгновение боялась потерять его.

Надо быть сдержанней! Его пугает безудержность ее чувства, он слишком скромен, стеснителен! Надо держаться спокойней!

Но как это сделать, если все существо ее полно одним: любовью к этому краснеющему мальчишке?!

Она улыбнулась Олегу, поймала ответную улыбку и ощутила, как оставляет ее беспокойство.

Все на свете переживаемо, пока они вместе!

– Алло, я слушаю.

– Извините, я Майю Михайловну просил, – послышался голос Привалова.

– Это я, привет, Виталик, – сказала она так же тихо. – Не узнаешь? Богатой буду!

– Майка? – недоверчиво спросил он. – Ты?! Нет, серьезно? Ну и голосок у тебя. Прямо морской волк с перепою. Что случилось? Ангина, что ли?

– А, что-то ларингит обострился, – со всей возможной легкостью отозвалась Майя. – Видимо, перетрудила горло. Ладно, это мелочи, переживем. Как твои дела? Как жизнь?

– Да все нормально, слушай, – отозвался Виталий. – Я тут старые фотографии перебирал, нашел те, где мы на слете детских фольклорных коллективов в Москве, потом школьные выпускные… Сколько лет мы не виделись, а?

– Ну, не так уж много. Помнишь, пересеклись на дне рождения у Коли Карапетяна, потом в прошлом году на банкете в «Руставели».

– Я слышал, у тебя теперь свой клуб?

– Да, – коротко отозвалась Майя, чувствуя, что силы кончаются, говорить становится все труднее.

Зажала микрофон, откашлялась. Как бы это поделикатнее послать Виталика туда, откуда он высунулся? Зачем только трубку брала?!

– Ты там поешь? – не унимался Привалов.

– Угу, – прохрипела Майя. – Виталик, ты извини…

– Нет, Майка, это ты меня извини! – Голос Привалова стал сердитым. – Что у тебя с голосом, скажи на милость? Какое, к черту, обострение ларингита? То есть, может быть, это ларингит, конечно, но ты уверена, что у тебя все в порядке с легкими?

Майя вспомнила о платке, который был спрятан под подушкой. Пальцы невольно скользнули туда, стиснули влажный комочек, осторожно переложили его в карман халата.

Только бы ничего не увидел Олег!

– Ну что у меня с ними может быть? – спросила она как бы с усмешкой, но Виталий – какой-никакой, а врач все-таки! – моментально просек интонацию, которую она пыталась скрыть.

– В лучшем случае пневмония. А в худшем…

Какое счастье, что трубка у них не резонирует. Какое счастье, что Олег стоит достаточно далеко и ничего не слышит!

– Да ну, чепуха какая! – старательно хихикнула Майя. – Спасибо за беспокойство, конечно…

– Слушай, девушка, такими вещами не шутят. – Голос его и в самом деле был теперь очень серьезным. – Ты забыла, чем я в торакальном отделении работаю. Я таких басищ, каким ты сейчас говоришь, знаешь сколько наслушался! Я-то знаю, что это может значить!

– Одну минуточку, – сказала она в трубку и повернулась к мужу: – Олежек, будь хорошим мальчиком, согрей мне чаю, хорошо? С медом и с лимоном, только, умоляю, меду одну ложку. Не больше!

– Лучше две, толку больше будет, – подсказал Виталий, слышавший этот разговор. – А то и три.

– Ты что, это же сколько калорий! – испугалась Майя. – Хватит с меня и одной ложечки. Я и так с утра до вечера хлещу этот медовый чай.

– Ладно, насчет меда смотри сама, а вот скажи: ты к врачу обращалась насчет своего ангельского голоска? – не унимался Виталий.

– А какой смысл? – фыркнула Майя. – У меня просто обострение аллергии, вот и все.

– Что? – изумился Виталий. – Или я что-то забыл, или у тебя всегда была аллергия на полынь?

– Ну да.

– Извини, – снова сказал Виталий с какой-то очень осторожной интонацией, – может, я ошибаюсь, конечно, но сейчас, по-моему, зима…

– Зима, зима, – согласилась Майя. – А аллергийка откуда-то взялась.

– Слушай, детка, – вкрадчиво обратился к ней Виталий. – А ты флюорографийку давно проходила?

– Ну… года два назад, а может, и три, – призналась она, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Шагов Олега пока не слышно, есть время поговорить с Виталием. Боже ты мой, до чего же кстати он позвонил! С ним-то можно не притворяться, ему можно сказать, до чего ей страшен это психосоматический кашель, до чего страшно то, что разглядела она сегодня утром на платке.

Возможно, это от беспрестанного кашля порвались кровеносные сосудики в горле или даже в бронхах. Но, возможно…