Прекрасное искупление

— Ты не дал мне выбора, — сказала я, хватая его пальцы и загибая их назад. Он вскрикнул, скорее от шока, чем от боли. Это могло бы сработать на любом другом пьяном идиоте, но не на агенте ФБР из отряда особого назначения.

Джексон быстро сманеврировал из моих рук и снова меня схватил. Дверь выломили, ручка ударилась о стенку. В одну секунду я была в захвате Джексона, а в следующую секунду Джексона схватил кто — то другой.

— Что за хрень ты творишь? — сказал Томас с убийственным взглядом, прижимая Джексона спиной к стене, схватив за рубашку.

Джексон оттолкнул Томаса и начал покачиваться, но Томас увернулся и снова прижал Джексона к стене, удерживая его предплечьем, словно штангой поперек горла.

— Не смей. Мать твою. Шевелиться, — сказал Томас низким угрожающим тоном.

— Джексон, делай, как он говорит, — предупредила я.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Джексон. Он взглянул на меня, — Он тут живет? Вы живете вместе?

Я закатила глаза.

— Иисусе.

Томас посмотрел на меня через плечо.

— Я отведу его вниз и посажу в такси. В каком отеле он остановился?

— Понятия не имею. Джексон?

Глаза Джексона были закрыты, и он глубоко дышал, а его колени подкосились.

— Джексон? — сказала я громче, толкая его в плечо. — Ты где живешь?

Когда он не ответил, мои плечи опустились.

— Мы не можем посадить его в такси, пока он в обмороке.

— Здесь он не останется, — сказал Томас, все еще с ноткой злости в голосе.

— Другого выхода я не вижу.

Томас наклонился, позволив Джексону опуститься на свое плечо, и затем потащил его к дивану. Намного бережнее, чем я ожидала, Томас помог Джексону лечь на спину.

— Пойдем, — сказал он, беря меня за руку.

— Что? — спросила я, лишь немного сопротивляясь, пока он тянул меня к двери.

— Останешься сегодня у меня. Утром у меня важная встреча, и я не смогу спать, беспокоясь о том, что он проснется и проковыляет к тебе в кровать.

Я вырвала руку.

— Не хотелось бы, чтобы ты был не в лучшей форме во время встречи.

Томас вздохнул.

— Отнесись к этому проще. Поздно уже.

Я вздернула бровь.

Он посмотрел назад, раздраженный, затем снова на меня.

— Признаюсь. Не хочу, чтобы он, черт возьми, тебя трогал, — Эта мысль привела его в бешенство, но он быстро пришел в себя. Он сделал шаг ко мне, нежно обхватив мои бедра, — Разве ты этого до сих пор не замечаешь?

— Мы не можем просто…не знаю…сказать уже, что мы думаем или чувствуем?

— Мне казалось, я так и делал, — сказал Томас, — Твоя очередь.

Я начала грызть ногти.

— Ты был прав. Мне страшно. Я боюсь, что не справлюсь, даже если захочу. И я не уверена, что ты тоже сможешь.

Он плотно сжал губы, улыбаясь.

— Возьми ключи.

Я пошла за телефоном и нагнулась, чтобы забрать его, а затем прошла к барной стойке и схватила ключи в одну руку, а сумочку в другу. Надевая шлепанцы, я не удержалась и взглянула еще раз на Джексона.

Его руки и ноги были распростёрты в разные стороны, рот был открыт, и он храпел.

— С ним все будет хорошо, — сказал Томас, протягивая мне руку.

Я присоединилась к нему в коридоре, закрывая за нами дверь. Мы прошли мимо лифта и поднялись по ступенькам в тишине. Как только мы дошли до его двери, Томас открыл ее и жестом показал, чтобы я вошла.

Томас включил свет, который открыл передо мной безупречно чистое помещение, словно там никто и не жил. Три журнала были аккуратно расположены на кофейном столике, и диван, который выглядел как новый, стоял у стены.

Все было на своих местах — цветы, журналы, и даже фотографии. Все это создавало домашнее настроение, но несмотря на всю атмосферу уюта, все было слишком идеально, даже стерильно. Будто Томас пытался себя убедить, что у него есть жизнь и вне стен Бюро.

Я подошла к столику рядом с плоским экраном в противоположном конце комнаты. В три серебряные рамки были помещены черно — белые фотографии. На одной, как я предположила, были его родители. С другой на меня смотрели Томас и его братья, и я была удивлена, как сильно были похожи друг на друга четверо младших. На другой были Томас и какая — то женщина.

Она была по — своему красива, и похоже ее необычная красота не требовала особых усилий. Ее коротко стриженые волосы и прилегающая рубашка с глубоким декольте меня удивили. Она совсем была не похожа ту, кто я думала была бы во вкусе Томаса. Ее толстая подводка и макияж «смоки айз» были еще более выразительными в серых тонах. Томас обнимал ее, словно она была ему очень дорога, и я почувствовала комок у себя в горле.

— Это Камилль? — спросила я.

— Да, — Сказал он, немного пристыженно, — Прости. Я редко бываю дома. Забываю, что она тут.

У меня заболело в груди. Это фото в рамке было единственным ответом, который мне был нужен. Несмотря на мои усилия, я влюблялась в Томаса, но он все еще был влюблен в Камилль. Даже в идеальном мире, где двое людей, помешанных на работе, могли бы завести нормальные отношения, у нас было еще одно препятствие в виде неразделенной любви. Сейчас это была проблема Томаса, но позволь я себе более глубокие чувства, и она тут же станет моей.