Прекрасные мелочи. Вдохновляющие истории для тех, кто не знает, как жить дальше

Временами роль Лапочки становится моей тенью. Быть ею и весело, и странно одновременно; это интригующе и интересно; то и дело какой-нибудь очередной вопрос проникает в мой разум, подобно тому, как вселяются в мое сознание персонажи, сцены или ситуации из других литературных жанров, которыми я занимаюсь, и преследует меня. Я не могу от него освободиться. Вроде бы ответ на вопрос есть, но существует нечто – знаю точно, – что не позволяет мне поставить точку, пока не доберусь до самой сути. Я чувствую себя принцессой, у которой под двадцатью тюфяками и двадцатью перинами лежит горошина. Пока помеху не уберут, мне нет покоя. Именно так обстоит дело с твоим вопросом, дорогая моя. И поэтому, хотя тебе действительно следует найти свое племя, поговорить со своим бойфрендом и записаться на прием к психотерапевту, есть нечто еще более истинное, что я должна тебе сказать, – и вот что это такое.

Несколько лет назад я работала в средней школе с девочками, только-только ставшими подростками. Большинство из них были детьми из бедных белых семей, ученицами седьмого и восьмого классов. Ни у одной из них не было достойного отца. Их отцы сидели в тюрьмах, или их имена были неизвестны, или они бродили по улицам нашего городка, напичкавшись наркотиками, или трахали своих дочерей. Их матери были молодыми женщинами. Они употребляли наркотики и алкоголь (или злоупотребляли ими), подвергались насилию и нередко сами прибегали к нему. Эти двадцать с небольшим девочек, которых обязали участвовать в групповых и индивидуальных встречах со мной, по мнению преподавательского состава, входили в группу «высокого риска».

Официальное название моей должности звучало так: «подростковый консультант». В основе моего подхода лежало безусловное уважение к личности подростка. Моя задача сводилась к тому, чтобы помогать юным девушкам преуспеть вопреки невыразимо душераздирающему дерьмовому вареву, в котором они «парились» всю свою жизнь. «Преуспеть» в данном контексте означало: не забеременеть и не попасть за решетку до окончания школы. Получить со временем работу в «Тако Белл» или «Уолмарте». И только! Это была такая мелочь – и такое огромное дело. Все равно что пытаться мизинчиком сдвинуть с места восемнадцатиколесный автопоезд.

У меня не было никакого специального образования. Никогда прежде я не работала с молодежью и никого не консультировала. У меня не было диплома ни по педагогике, ни по психологии. Я работала официанткой и бóльшую часть предшествующих лет при любой возможности писала рассказы. Но по какой-то причине я захотела взяться за эту работу и отстояла ее.

Я не должна была показывать девочкам, что пытаюсь помочь им преуспеть. Моя задача состояла в том, чтобы молча, негласно, как бы случайно, укреплять их уверенность в себе. Я побуждала их заниматься делами, которыми они никогда не занимались, и водила в места, где они никогда не бывали. Следуя педагогическим теориям, я водила их в спортивный клуб скалолазания, и на балет, и на поэтические чтения в книжном магазине. Если им понравится втаскивать свои цветущие девичьи тела вверх по искусственной скале с помощью маленьких псевдогалечных пластиковых опор для рук и ног, то они, теоретически, возможно, не забеременеют. Если уловят очарование искусства, творимого прямо у них на глазах, то не станут зависимыми от наркотиков, не украдут чей-нибудь бумажник и не отправятся в возрасте пятнадцати лет в тюрьму.

Вместо этого они повзрослеют и получат работу в «Уолмарте». Такова была надежда, цель и причина, по которой мне платили зарплату. А пока мы занимались оздоровительно-укрепляющей деятельностью, мне полагалось беседовать с ними о сексе и наркотиках, о парнях и матерях, об отношениях, о полезной привычке выполнять домашние задания и о важности самооценки, а также честно отвечать на любой их вопрос и с уважением относиться к каждой истории, которую они рассказывали, подкрепляя это позитивным отношением.

Поначалу мне было страшно. Они меня пугали. Им было по тринадцать, а мне – двадцать восемь. Почти всех их звали одним из трех имен: Кристал, Британи или Дезире. Они были отстраненными и саркастичными, застенчивыми и неприветливыми. Они были заштукатурены многочисленными слоями косметики и средствами по уходу за волосами, которые все одинаково пахли клубничной жвачкой. Они терпеть не могли все на свете: все было скучным и дурацким – либо нереально крутым, либо нереально «гейским». Мне пришлось запретить им использовать слово «гей» в таком контексте и объяснить, почему не следует произносить слово «гейский», подразумевая слово «дурацкий». Они решили, что я нереальная идиотка, если думаю, что под «гейским» они на самом деле имеют в виду геев. Через некоторое время я раздала им дневники, которые специально для них купила.

– Они у нас останутся? Мы можем оставить их у себя? – громогласно завопили они радостным девчачьим хором.

– Да, – сказала я. – Откройте их.