Прекрасные тела

Марта заглянула в сумочку и заметила косяк, конфискованный у Сью Кэрол. Иногда, в гостях, она могла из вежливости покурить марихуаны. Некоторые друзья Дональда этим баловались. Она вспомнила о расслабляющем эффекте травки и о якобы целебных ее свойствах. «Существует же „лечебная марихуана“», — подумала Марта, оглядываясь в поисках спичек.

«Чуть-чуть травки не повредит, — убеждала она себя. — Мне же нужно стабилизировать свое состояние. Если я покурю, симптомы исчезнут, сердечный ритм замедлится и выровняется и все наладится. Я должна, должна привести себя в порядок, чего бы мне это ни стоило…»

К счастью, Марта обнаружила смятый спичечный коробок рядом с подсвечником, стоявшим возле ванны. Значит, Джесси тоже любительница совершать омовение при свечах… Марта заметила, что в подсвечник воткнут скомканный обрывок фольги, чтобы свеча лучше держалась. Может, это след романтической истории, сродни той, что случилась с Клер?

Марта никогда не занималась любовью в ванне. Дональду не нравилось, как влажные тела шлепаются друг о друга. Однажды Марта предложила заняться сексом в их позолоченной душевой кабине, но Дональд потребовал, чтобы она сперва вытерлась.

«Любовник он, конечно, старательный, — думала Марта, зажигая спичку и раскуривая косяк, — но не изобретательный». Выходит, их сексуальная жизнь будет… Затягиваясь, она закрыла глаза. Не думать, не думать о его «проблемном» пенисе — это ведь не поможет ей улучшить свое состояние.

Марта знала: она должна прийти в себя, а потом попытаться помочь подругам, если, конечно, им еще можно помочь.

Преследуя намеченную цель, она вдохнула добрую порцию отменной дури, которую Боб привез с телесъемок на Гавайях и которую Сью Кэрол похитила из его запасов перед тем, как покинуть мужа, квартиру «11 Н» и вообще положить конец их браку. «Каким бы негодяем ни был этот Боб, — подумала Марта, выпуская дым, — надо отдать ему должное — он купил отличной травы».

По-видимому, от марихуаны ее аритмия поутихла, а нервы успокоились. Более того, у нее неожиданно прояснилось в голове, и она застыла в ошеломлении, явственно осознав одну вещь, смутно беспокоившую ее весь вечер: корнуоллских цыплят было всего пять.

Марта пересчитывала и пересчитывала, но у нее каждый раз получалось: шесть гостей, пять цыплят. Значит, кто-то должен был остаться без ужина. Конечно, Нина сидит на диете, но знала ли об этом Джесси, готовя стол?

Всего пять цыплят, да еще бесконечные попытки выставить Марту за дверь. Может, против нее заговор? Неужели они интригуют за ее спиной? Она позволила этой мысли воспарить в клубах ароматного дыма.

Марта напомнила себе, что они ее лучшие подруги. И что же, все они против нее?

Лисбет тоже хотелось покурить. «Голуаз» был нужен ей как воздух… причем немедленно. Сжав в кулаке небесно-голубую зажигалку и синюю пачку, она на цыпочках пробралась мимо кухни, пока Нина и Джесси возились с посудой.

Марта засела в туалете, а Сью Кэрол лежала пластом на диване, по-видимому, в полной отключке. Клер читала одну из книг по уходу за младенцем, подаренную ей Мартой, и, казалось, была увлечена этим занятием. Если повезет, Лисбет сможет выскользнуть через другой выход и подняться по пожарной лестнице на крышу — на ту славную маленькую площадку, где она курила во время прошлого визита к Джесси.

Не стоит брать пальто — она ведь всего на несколько минут. Лисбет надеялась, что от свежего воздуха у нее прояснится в голове: водка, конечно, прибавляла куража, но мысли от нее путались. Лисбет все еще волновалась по поводу квартиры. Она была так взбудоражена, увидев в метро Стива, что забыла выйти на станции «Пенсильвания», чтобы отправить документы. Теперь ей ничего не остается, кроме как тащиться на следующее утро в неведомую «Герц-плазу», затерянную где-то в Куинсе.

А может, не стоит бороться за «2 А»? Пусть Фейлер заграбастает ее квартиру и поселит там своего жирного сынка. В последнее время их давление стало слишком сильным, и Лисбет все труднее и труднее…

Но, поднимаясь по металлической лестнице и пытаясь заслониться от ледяного ветра, хлеставшего ее по лицу, она услышала голоса своих родителей: «Очнись, у тебя никогда не будет такой квартиры, такой хорошей квартиры в самом сердце Манхэттена».

Надо сказать, это жилище представляло собой своего рода ренту, позволявшую родителям Лисбет заниматься искусством. Лисбет также припомнила, что всегда любила эту квартиру и хотела там жить. Она покинула родительский дом лишь однажды, ненадолго переселившись в «Тереза-хаус», чтобы обрести независимость. Ничего удивительного, что в двадцать лет она жаждала отделиться от родителей, несмотря на всю свою любовь к ним. Лисбет рвалась навстречу романам, которых, увы, оказалось гораздо меньше, чем она ожидала. И тем не менее — то было время взросления, время самостоятельной жизни вдали от дома.