Прекрасные тела

И наконец, «гвоздь программы»: подарок для Клер и ребенка. Джесси извлекла резную деревянную колыбель, которую так долго хранила. Колыбель была старинная (возможно, ей было не меньше ста пятидесяти лет), конечно же, ручной работы, с красивыми пестроткаными лямками. Сделанная в Лапландии, колыбель могла висеть, как гамак.

Джесси знала, что Клер колыбель понравится. Ни вычурных розовых оборок, ни акриловой мишуры. Эта колыбель — подлинная и экзотическая: как раз то, что нужно Клер. Джесси купила ее на аукционе, думая, что когда-нибудь тоже станет матерью. Сейчас она испытала резкую боль, прикрепляя к колыбели открытку с надписью: «Для Клер».

«Нет, нет, — с упреком одернула она себя. — Пусть колыбель достанется Клер». Она сделала шаг в сторону и с минуту постояла, наслаждаясь гладкостью формы, колыбель была закругленной, почти как старинный чан для теста. Как здорово будет видеть здесь ребенка, и какой глубокий смысл заключен в том, что эта колыбель дает приют младенцам вот уже больше ста лет. И Джесси, и Клер любили предметы, пропитанные историей, — это была одна из их общих черт.

Внезапно Джесси почувствовала себя счастливой, ведь она устроила праздник для Клер. «Синдром хозяйки» окончательно покинул ее, пока она расставляла бокалы, зажигала свечи и огонь в камине.

Благодаря камину, свечам и плите температура в жилище Джесси повысилась, и холод стал прятаться по углам просторного и до недавних пор «необжитого» пространства. Полузамерзшие желтые тюльпаны отогрелись и раскрылись навстречу теплу. Чердак Джесси заблестел, и это золотое сияние начало изгонять тени мрачного фабричного прошлого.

Джесси откупорила бутылку австралийского шираза, чтобы вино подышало. Она включила CD-плеер, поставила диск Рампаля: [11]Клер будет рада услышать флейту. Джесси и сама получила удовольствие от первых звуков, когда они поднялись к высокому потолку чердака. Кажется, она все-таки справляется с ролью хозяйки. Она засмеялась, сделав несколько преждевременный глоток вина. Удивительно, сколько всего можно успеть за час, когда нет другого выхода… А если она приготовит еще какую-нибудь закуску, то уж точно сможет считать, что все готово.

Джесси мыла маленький помидор, собираясь фаршировать его сыром, как вдруг раздался звонок домофона. Она подбежала к переговорному устройству и спросила:

— Кто там?

— Я.

— Поднимайся, — сказала Джесси и нажала на кнопку.

Она услышала, как грузовой лифт зарычал, качнулся и поехал вверх. Потом он вздрогнул, остановился на последнем этаже и открыл двери, чтобы выпустить первую гостью.

Глава вторая

«ПОЖАЛУЙСТА, ОТОЙДИТЕ ОТ КРАЯ ПЛАТФОРМЫ»

В которой Сью Кэрол уходит от мужа, сбивается с пути в метро и покупает подарок для Клер.

Сью Кэрол не знала, в Ист-Сайде она или в Вест-Сайде; она знала только одно — что едет в южную часть Манхэттена. Она так горько плакала, что у нее пересохли слезные железы, и ей пришлось вынуть контактную линзу из одного глаза. Завернув линзу в салфетку, она убрала ее в карман. Теперь линза ссохлась и стала, как ноготь. Ее никак нельзя было вставить обратно.

Сью Кэрол ехала в вагоне метро, вцепившись в ремень, чтобы сохранить равновесие, и в то же время пытаясь держать багаж поближе к себе, в радиусе безопасности. Она осознавала неудобства своего положения: сколько бы она ни моргала и ни щурилась, видел только один глаз. Обводя вагон этим «единственным» глазом, она изучала пассажиров. Не далее как три дня назад произошло нападение на женщину, причем тоже в метро. («Метро — города нутро», — срифмовала Сью Кэрол. Рифмы и разного рода свободные ассоциации так и роились у нее в голове — такой уж выдался вечерок.)

Девушка, которую толкнули под поезд, погибла. Звали ее почти так же, как и Сью Кэрол: Сью Эллен. Сью Кэрол не могла остаться равнодушной к фотографиям мертвой девушки, невероятно похожей на саму Сью Кэрол в юности (она была почти такой же, когда семнадцать лет назад приехала в Нью-Йорк). Те же светло-рыжая челка, ясные глаза, горстка веснушек и вздернутый носик. Даже родители Сью Эллен напоминали родителей Сью Кэрол: мать — седеющая блондинка, полноватая, в слишком тесных синтетических брюках и обширной блузе в цветочек; отец — тощий, на лысой голове — кепка для гольфа, узкие губы сжимают трубку. И подобно родителям Сью Кэрол, они сокрушались о том, что позволили своей дочурке уехать в большой город, покинув их «гнездышко» в Слокуме, Кентукки.

— Этого бы никогда не случилось в Слокуме, — причитала мама Сью Эллен. — Зачем только она уехала. Мы же говорили ей, как опасно в этих больших городах. Она была такой дружелюбной, всем улыбалась, наша Сью Эллен.