Прекрасный желтый Дунай

Во время плавания господин Егер и Илья Круш с живейшим интересом наблюдали за рыбами-исполинами.

— Хе, хе, — не удержался однажды господин Егер. — Если одна из этих тварей набросится на нас, от лодки только щепки полетят.

— Вы правы, — согласился Илья Круш. — Поэтому не стоит искушать судьбу, давайте держаться ближе к берегу, там нет никакой опасности.

У болгарского селения Раково[113] Дунай стал еще шире и превратился в настоящий морской залив с белыми гребешками пены на волнах. Глаза едва различали силуэт валашского берега.

Так же как лодка, баржи держались поблизости от берега. С плоскими днищами и неповоротливыми формами, они совсем не предназначены для открытой воды и могут потерпеть бедствие при шквалистом ветре. Плавание вниз по реке продолжали только пять или шесть барж, что весьма удивляло Илью Круша. И когда господин Егер спросил его:

— В бытность лоцманом, господин Круш, вам приходилось доводить корабли до самого устья?

Он ответил:

— Несколько раз, господин Егер, но, знали бы вы, как это опасно!

— И с вами никогда не случалось никакой беды?

— Никогда, нет, никогда, потому что я знаю мой Дунай!

— Как вы думаете, среди этих барж есть такие, что пойдут дальше Галаца?

— Есть, но не все! В море есть несколько бухточек, там их дожидаются парусники или пароходы, которые переправят груз в черноморские порты.

— А много ли в дельте рукавов? — поинтересовался господин Егер.

— Есть два основных, разделенных островом Лети[114], самый крупный из них — Килийский.

— Вам знакомы все рукава?

— Все, господин Егер, на Дунае нет лоцманов, которые не знали бы их…

— Значит, можно предположить, что баржи, которые идут рядом с нами, направляются к Черному морю?

— Можно, господин Егер, и, честное слово, я не удивлюсь, если одна из них, та, у которой хороший лоцман, дойдет до устья.

— Вы уверены? — настаивал господин Егер, который, казалось, придавал этому разговору весьма серьезное значение.

— Почти. Впрочем, скоро мы все узнаем наверняка. Баржа уже не может пользоваться парусом — слишком рискованно, учитывая ее загруженность. Можно встать боком к волне и перевернуться… Лоцман не допустит такой ошибки… А поскольку течение одно для всех, оно не понесет ее быстрее, чем нас… И если баржа направляется в Черное море, значит, мы придем туда одновременно.

И тогда господин Егер задал последний вопрос:

— Что до визитов полиции или таможни, то этой барже они уже не грозят?

— Нет, господин Егер. В низовьях контроль почти невозможен, не то что наверху… Река здесь все шире и шире, что прикажете делать полицейским, когда они на берегу?

— Я так и думал, господин Круш, и потом, эти корабли уже прошли контроль в Оршове, и раз таможня пропустила их, значит, на них нет контрабанды…

— Совершенно справедливо, господин Егер. Вряд ли Лацко даст себя схватить на одной из этих барж!

— Вы, как всегда, правы, господин Круш!

Четвертого июля довольно поздно вечером путешественники закрепили свой швартов за одним из кнехтов маленького дебаркадера у набережной Никопола в месте впадения Алулы[115], на правом берегу Дуная. Этот город, основанный Августом, связует Восток и Италию. Здесь заканчивается в настоящее время трансадриатическая линия телеграфа. В Никополе находится резиденция греческого[116] архиепископа и католического епископа.

Было уже так темно, что господин Егер и его спутник не могли осмотреть Никопол. Турист пожалел бы об этом и, несомненно, задержался бы здесь на несколько часов. В городе насчитывается двенадцать тысяч жителей, он живописно раскинулся меж двух холмов, на одном из которых высится замок, а на другом — крепость.

Илья Круш спросил господина Егера, не хочет ли тот провести в Никополе весь следующий день.

Поблагодарив за предложение, господин Егер сказал, что знает Никопол, у города нет от него секретов, поэтому лучше отправиться дальше на заре, благо погода стоит хорошая.

— Как хотите, господин Егер… Снимемся на рассвете… Но если, к примеру, вам захочется остановиться на денек в Рущуке…[117]

— Да, господин Круш, я был бы не прочь, у меня сохранились весьма смутные воспоминания об этом городе…

— Договорились.

— Сколько от Никопола до Рущука?

— Около двадцати лье, мы будем там послезавтра вечером.

Как только забрезжил день, лодка пошла вдоль болгарского берега, и поплавок потянулся вслед за ней.

Возможно, Илья Круш опасался, что его компаньону в конце концов станет скучно. Нужно обладать на редкость уравновешенной натурой, чтобы в течение долгого путешествия в семьсот лье интересоваться превратностями, неожиданностями и радостями такого благородного занятия, как рыбалка.

Но ничего подобного! Господин Егер не скучал ни минуты. В особенности его занимало все, что касалось речной навигации. Илья Круш даже спрашивал себя, не готовит ли его спутник какую-нибудь статью на сей счет и не в этом ли состоит истинная цель его путешествия?..

И, поскольку Илья Круш не удержался и начал задавать своему спутнику наводящие вопросы, тот с улыбкой ответил:

— Да, да, что-то в этом роде.

— Тогда, господин Егер, наше путешествие, надеюсь, будет вам полезно…