Премьер-министр

Но, черт побери, это раздражает, когда я думаю, что мы могли бы согласовать свои действия в этой ситуации, поэтому я провожу большую часть ночи сложа руки. Образно выражаясь, конечно. На самом деле, большую часть ночи я вышагиваю по кабинету, развязав галстук, пиная что попадается под ноги и крича на Стью:

— Нам необходимо утром сделать заявление, — говорит он уже в третий раз.

— Я не собираюсь говорить, что мы меняем свою позицию в этом вопросе. И я не собираюсь заявлять об ограничениях, если мы решим пойти дальше, бл*ть.

— Мы не можем сделать многое. Наш бюджет на оборону находится в упадке.

Его слова заставляют меня снова дернуть галстук.

— Когда самолет министра обороны приземлиться?

— Еще через два часа.

Мой кабинет состоит из молодых, и это своего рода болезненно. Я с большой осторожностью подбирал министров, у всех есть соответствующий опыт, но руководство — это одно, а сегодняшняя экстренная ситуация, напоминающая пороховую бочку — это совсем другое.

— Как только он приземлится…

— Он тут же приедет сюда.

— А начальник штаба? — я уже более семи раз задавал этот вопрос. Стью сердито посматривает на меня, потому что генерал Финнетте был в часе езды полчаса назад, и тут нетрудно посчитать.

— Тридцать минут назад он выехал из города. Ты можешь снова ему позвонить, но это ничего хорошего не принесет. Он должен заехать в штаб-квартиру Министерства национальной безопасности, чтобы поговорить с аналитика о вариантах развертывания событий. Он прибудет сюда, как можно скорее.

Время идет. И к шести часам утра, у нас есть представление о том, что мы можем сделать, и это не много. Мы могли бы внести свой вклад в кампанию по бомбардировки, которая ничего не даст. Мы могли бы направить наши специальные войска для подготовки африканских миротворцев. И мы могли бы немедленно пополнить бюджет и найти способ финансировать нашу кампанию... если бы захотели.

Но я не хочу, и не потому что я пацифист.

На данный момент во мне проснулись какие-то кровожадные инстинкты. Эта битва с терроризмом и дело не в том, что произошел взрыв у ворот посольства или даже шести посольств. Здесь задета честь лидеров, стоящих у власти, которые чувствуют, словно открытую рану на собственной шкуре, и хотят отомстить.

А террористы только и хотят нашего возмездия, что поспособствует хаосу в мире, и сделает их только сильнее.

Мне не хочется, чтобы они стали сильнее. Я хочу их задушить, уничтожить в зародыше. Они слабовольные, жалкие уроды.

И я не знаю, как нам с этим справиться.

Бет заходит ко мне в кабинет и передает Стью новый листок для звонков. Она пришла на работу прошлой ночью, как и все остальные, она до сих пор здесь. В какой-то момент нам понадобится резервный экипаж в кабинет премьер-министра, чтобы дать этим ребятам передохнуть.

— Премьер-министр Великобритании, — говорит Стью. — Через десять минут на линии. А после него американский президент.

Слава Богу.

— Хорошо. Можно оставить меня одного, чтобы я мог поговорить, пожалуйста?

Я выпрямляю плечи, когда все покидают кабинет. Я машу Стью, призывая остаться, а потом поправляю галстук.

Я стоя принимаю звонок из Великобритании, плечи отведя назад и внимательно слушая. Единственный способ убедить кого-то в том, что сегодня неудачный день для объявления войны — это услышать в их аргументах свою же точку зрения.

41.

Элли

Я залезаю в «Глэдис» в середине дня. Чувствую себя беспокойной до сумасшествия, мне просто необходимо выбраться из давящего особняка. Вся страна смотрит телевизор и ждет новостей, что же готовы предпринять лидеры G7 по поводу сложившейся ситуации, поэтому никто не обращает на меня никакого внимания, пока я выезжаю из ворот Сассекс 24 на новеньком RAV4, направляясь в сторону вуза.

Я обнаруживаю Сашу в ее кабинете.

— Кто ты, странник, которого я не видела несколько дней? — Она поднимается с места и обнимает меня. — Полагаю, твой день рождения был прерван?

— Немного. Все нормально, конечно. — Я бесцельно машу рукой в воздухе. — Спасибо за помощь, которую ты проделала. Хитрюга.

— Я всего лишь сделала то, что должна была сделать для своей лучшей подруги.

— Я знаю, что тебе не очень нравится Гевин…

— Нет. Все нормально. Я хочу сказать, что никакой мужчина не будет достаточно хорош для тебя, но он искренне переживает и заботится о тебе.

— Наши чувства взаимны.

Она внимательно посматривает на меня.

— Ты переживаешь за то, что происходит?

Я киваю, и с отчаянием отвечаю:

— На самом деле, это страшно. Слишком много всего, и даже учитывая, что он находится в безопасности, я знаю, что он примет правильное решение.

Она сжимает губы. Мы не всегда разделяем одну и ту же точку зрения по поводу политики, и я не уверена, согласимся ли мы с тем, что должен сделать сегодня Гевин. Но вместо того, чтобы продолжать эту тему, она переводит разговор на нашу работу, пересказывая очередные сплетни ходящие по университету во время моего отсутствия, а потом мы идем за кофе и в течение часа моя жизнь почти нормальная.