Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?

Да и заявления российских лидеров, 2 января 1992 года бросивших страну по колдобинам неизведанной дороги к неуправляемому рынку, тоже отличаются наивным популистским оптимизмом. Ну ладно молодая Л. Пияшева, обещавшая Москве рай земной сразу после двухнедельной обвальной приватизации торговой сети, – но ведь ее поддерживал умный и опытный «зубр» Г. Попов. Ну ладно молодой и вроде бы теоретически грамотный Е. Гайдар, антипод Мальчиша-Кибальчиша, уверявший россиян в скорой стабилизации экономического положения, – но ведь ему вторил уже популярный к тому времени деятель Б. Ельцин, называвший сроки вообще немыслимые по краткости… Бескомпромиссность голого теоретика плюс цинизм примитивно-прямолинейного политика… В сумме это дает, как оказалось, страшный результат!

Но вернемся к 1990 году.

Наступала бурная осень. Битва вступала в свой зенит. Изнуряющие дебаты в Верховном Совете СССР, митинги с требованием отставки «правительства нищеты», решение парламента России об отставке Совета Министров СССР (против – 1 и воздержалось – 16), шквал критики в средствах массовой информации, финансирование которых оно же и осуществляло… В ходе генерального наступления на Правительство страны и отношения республик с Центром становились все более сложными.

Что касается прибалтов, то они к осени 1990 года уже проводили линию на полную экономическую обособленность. Но наиболее агрессивными, я бы сказал, были позиции России и Украины. Их отношения с руководством страны по принципиальным экономическим вопросам обострились до крайности. Принятые Верховным Советом СССР законы, указы Президента и постановления Правительства ими не признавались. В своих претензиях российские власти делали основной упор на финансовые, украинские – на материально-технические проблемы. Серии встреч с главами их правительств результатов не давали. Над ними довлели политические установки их лидеров. Из неофициальных разговоров с руководителями правительств этих двух республик было ясно, что сами они понимали опасность такого экономического разброда в преддверии наступающего года, но сделать ничего не могли.

11 ноября 1990 года мне позвонил Горбачев и сообщил, что у него имеется договоренность о встрече во второй половине дня с руководством России. Сначала пройдет беседа один на один с Ельциным, а затем к ней подключатся и другие. Из разговора с Горбачевым можно было сделать вывод, что согласование того, как она будет организована, живо напоминало аналогичную дипломатическую процедуру при подготовке контактов руководителей двух независимых государств. Я не был против такой встречи, ибо считал необходимым использовать любую возможность найти общий язык. Еще теплилась надежда: не пойдут же эти руководители во имя политических и личных целей на разрушение экономики страны с неизбежными тяжелейшими последствиями…

Встреча намечалась в кабинете Президента страны на третьем этаже правительственного здания Кремля. Этот кабинет, зал заседаний Политбюро и несколько комнат для работников аппарата были специально оборудованы для Брежнева. Во второй половине 70-х годов, начав быстро дряхлеть и, естественно, отходить от фактического руководства партией и государством, он окончательно избрал своим рабочим местом этот кабинет. Он как бы отгородился от всех, в том числе и от секретарей ЦК, заведующих его отделами, а точнее – от практической ежедневной работы по управлению страной, передоверив это узкому кругу лиц.

В пять часов я поднялся на третий этаж. В приемной Президента уже были Хасбулатов, Силаев и Бурбулис. Последнего я практически не знал. Мне было известно, что он из Свердловска и является особо доверенным лицом у Ельцина. Видел его на съездах народных депутатов, сессиях Верховного Совета страны. Здесь же я впервые непосредственно столкнулся с этим человеком, который, на мой взгляд, сыграл одну из роковых ролей в жизни нашей страны. Не буду останавливаться на его «многогранной» деятельности в те и последующие годы. Придет время, и найдется дотошный историк, который даст его исчерпывающий портрет. Ведь не обошла же память людская Распутина и других подобных личностей. Ну а пока передо мной стоял, вернее вертелся, человек с бегающими глазами. Зачем он был в тот момент в приемной, мне не известно, но на встречу в расширенном составе его не пригласили.

Кабинет Президента и одновременно Генерального секретаря ЦК КПСС летом претерпел изменения. Вместо классической обстановки служебных кабинетов того времени появилась новая стильная мебель. На стене четко выделялся герб СССР, в углу, за письменным столом, – флаг страны. За отдельным столиком, который больше годился для чаепития, расположились с одной стороны – Ельцин, Хасбулатов, Силаев, с другой – Горбачев и я. Лукьянов не присутствовал в связи со срочными делами, не помню уж какими.