Премьера

– Нет. О любви юноши к девушке, родителей к детям, детей к родителям.

– И где это всё вы здесь увидели, позвольте вас спросить?

– В пьесе. Это очень четко выписано.

Убеждённость режиссёра обескуражила заслуженных артистов, и им на выручку поспешил Тявринин.

– Извините, но… здесь совершенно невнятный сюжет; несколько линий героев и ни одна из них не доведена до конца; финала нет… Мне, например, в принципе непонятно, о чём пьеса. О любви – это общие слова. Можно раскрыть любой текст и, покопавшись в нём, найти всё, что угодно, включая любовь: к детям, родителям, Родине. Нам уже приходилось работать над плохими пьесами, но с хорошими режиссёрами. Мы прекрасно знаем, что в таких случаях результат зависит не от изначально заложенной драматургом мысли, а от режиссёрской фантазии, которая даже в убогом материале помогает найти подтекст, второй план, какую-то идею.

– Я уверен, что вы говорите не об этой пьесе, – улыбнувшись одними губами, вкрадчиво спросил Болотов.

У Тявринина не хватило духу идти до конца, а, может быть, он просто не увидел в этом смысла.

– Я говорю вообще…

– Вообще – принимается, но в данный момент нас интересует только эта история. Давайте говорить предметно.

– Хорошо, – опять вступил в разговор Дорофеев. – Тогда зайдём с другого бока. О чём будет наш спектакль?

Болотов удивлённо поднял брови.

– Ну, если пьеса о любви, тогда о чём может быть спектакль?.. Если вы обратили внимание, здесь очень хорошо прослеживается тема главных героев. Они вам никого не напоминают?

– Современную шпану, разговаривающую дурным языком, – сказал Дорофеев.

– Тепло, тепло, ну?.. Подсказываю: в пьесе идёт речь о взаимоотношениях двух семей, живущих на одной лестничной площадке. У них есть дети: его зовут Рома, её – Женя. Семьи, как это водится у соседей, не очень-то жалуют друг друга… Рома и Женя… Рома и Женя… А?..

– На что это вы намекаете? – резко спросила Алтынская, начиная понимать.

– Я говорю о классической истории, хорошо знакомой всем, даже людям далёким от театра. Я говорю о Ромео и Джульетте.

– Боже мой, да как можно сравнивать эти две вещи?!.. – возмутилась Алтынская. – Извините, но это с Шекспиром и рядом не стояло! Даже пытаться проводить какие-то аналогии в этих пьесах недопустимо и кощунственно!

– А вам нравится пьеса «Ромео и Джульетта»? – вдруг спросил Болотов.

– Мне? – растерялась Алтынская, пытаясь нащупать каверзу, скрытую за вопросом.

– Да, да, вам… – Болотов заглянул в блокнот. – Алла Константиновна.

– Конечно, нравится. Это одна из лучших пьес мировой драматургии… А вам она не нравится? – её вопрос прозвучал скорее как утверждение.

– Мне? – режиссёр открыто улыбнулся. – Скажем так: я не уверен, что это моя любимая пьеса.

– Чего в ней хорошего?.. Дети, секс, наркотики, убийства… – заговорил молчавший до сих пор Херсонов. – Ужасная пьеса.

Коллеги, улыбнувшись, на минуту расслабились, сбросив напряжение утомительно-серьёзной беседы.

– Нет, я не хочу сказать, что пьеса Шекспира плоха, – продолжал режиссёр. – Просто это не мой материал. А в данном случае эта же классическая тема, талантливо адаптированная автором к сегодняшнему дню, даёт нам помимо сюжета ещё и очень яркие, сочно выписанные характеры.

– Отчего же Ромео и Джульетта разговаривают на матах? – не унималась Алтынская.

Режиссёр философски развел руками.

– Если вы заметили, так в пьесе разговаривают не только Ромео и Джульетта.

– Да, этого трудно не заметить.

– Я уже говорил вам, что мат – это авторский приём, очень чёткая речевая характеристика.

– Так почему же эта речевая характеристика у всех персонажей абсолютно одинаковая?.. – громко заговорил Тявринин. – Лаются все! Без исключения!.. Автор мог бы и соригинальничать: хотя бы кого-нибудь из героев наградил бы нормативным сценическим языком. Вот была бы загадка режиссёрам и зрителям! Вот поломали бы голову – почему это один из персонажей разговаривает как человек?!.. Так нет же, автор, кроме матерщины, не удивил нас ничем.

Болотов на секунду задумался.

– Скажите… а вы не встречали в жизни людей, похожих на героев этой пьесы?

– Как вам сказать?.. – Тявринин тяжело перевел дух. – В жизни встречал всяких. В том числе и таких.

– Так в чем же дело?

– Но, знаете, в жизни есть ещё много и нормальных людей: с другой психологией, с другими интересами, с проблемами, которые касаются большинства и будут интересны большинству. Чем автора увлекла эта грязь?

– Ну, во-первых, не такая уж это и грязь, – не согласился режиссёр. – А, во-вторых, чтобы лучше показать светлое, необходимо оттенить его тёмным. И в искусстве театра имеет право на жизнь закон контраста. Как вы думаете, если на белую чистую простынь посадить чёрное пятно, что мы увидим?..

– Мы увидим испачканное белое, – тут же нашёлся Тявринин.

– Хорошо… Тогда так… Виталий?.. – Болотов ещё раз заглянул в блокнот. – Виталий Дмитриевич!.. Вы в жизни используете ненормативную лексику?.. Лично вы?

– Лично я?.. Случается.

– И часто случается?

– Случается, что часто.

– Вот видите.

– Пока не вижу ничего.