Преодоление

Неожиданно внимание Сохатого обратилось на спящего рядом Терпилова. И он вторично за эти часы позавидовал ему: "Молодец, женился и спать не разучился. Счастливый - воевать умеет и любить. А я с каждым пнем все больше тянусь к Любе, а решиться не могу… Веду себя так, чтобы она не поняла моего неравнодушия к ней, хотя догадываюсь, что Люба хочет большего внимания… На желающих пофлиртовать ни она, ни я как будто не похожи. Тогда что же между нами?… У меня постоянная потребность видеть ее, знать, где она, что делает. Приятно, когда она рядом. Любаша что-то излучает особенное, видимо, только мною улавливаемое. Сколько раз ловил себя на том, что безошибочно оборачиваюсь в сторону ее появления, если вижу, то невольно наблюдаю за ней. - Он улыбнулся внезапно появившемуся сравнению. - Все равно что в воздухе. Летчики всегда спрашивают, почему я посмотрел именно в эту сторону, а не в другую и как раз вовремя. Никто из них ничего еще не подозревает, а у тебя в голове уже не только факт появления врага, но и его качество: какой он, сколько и что затевает… Поведение в воздухе можно объяснить знанием законов боя и тактики врага, интуицией, а здесь?…

Тут действует, видимо, область непознанных человеческих чувств".

Иван задумался. Он уже не слышал ни дождя, ни дыхания Сережи. Углубившись в себя, он стал искать историю своего нового отношения к Любе. Ему хотелось понять, как или когда появилось у него волнение и потребность в ней, которые он явственно в себе ощущал. Иван обратился к прошлому, к тому времени, когда девчата-оружейницы прибыли в полк. Он не увидел там Любы не потому, что ее не было, - просто не обратил тогда никакого внимания. Девушки были для него все на одно лицо. С мужчинами-оружейниками было, конечно, привычней, а в трудную минуту солдат мог полететь и за стрелка… И только в день аварии, когда Люба, испуганная, прибежала к разбитому самолету, Иван увидел ее по-новому. Будто Люба притронулась к какой-то струне в его груди.

"Люба, Любаша, война еще не кончилась. Зачем же ты берешь меня в полон? Неужели и мне, как Сереге, суждено полюбить и найти спутницу жизни на фронте?"

Иван скосил глаза на Терпилова, но в темноте не увидел лица, а только услышал его дыхание. Прислушиваясь, он уловил и дыхание других летчиков. Вспомнились возбужденные разговоры за ужином, когда каждый испытывал острую потребность откровенно поделиться с товарищами своими переживаниями, надеждами и страхами.

Выговорились, разрядились и спят с чистой и спокойной совестью, с сознанием заслуженного отдыха. Сарай и постель из сена были приняты на "ура", как царская опочивальня… Оказывается, человеку для поддержания жизни надо совсем немного, а как он бывает иногда страшен и алчен в своих притязаниях, в борьбе за власть, за господство.

Иван глубоко вздохнул и ощутил во рту горьковато-терпкую пыль сена. Он проглотил слюну, но горечь на языке осталась. Понял, что уснуть сейчас вот так сразу не удастся.

Воспользовавшись тем, что под укрывающим летчиков брезентом он лежал с краю, Сохатый выкатился из-под него. Натянул, сапоги и, стараясь как можно тише ступать, пошел на двор, решив посидеть под навесом.

На улице его сразу охватило прохладой и запахами мокрой ночи. Дышалось легко. Иван уселся на бревно и, привалившись к стене, закурил.

Тишина ночи нарушалась только дождем. Воздух был заполнен шуршанием, как будто неслышный ветер гнал по земле миллионы опавших листьев, и они, скользя и сталкиваясь, переворачиваясь, шептали что-то печальное. Иван вдруг подумал о своей жизни и жизни других людей на войне. Представил человеческие судьбы листочками на ветвях дерева, а капли воды с неба пулями и осколками. Какой листик будет сбит дождем, а какой удержится до своей осени? Никто не угадает. Но все они, вместе взятые, с потерями обязательно пройдут через ливневые испытания и доживут до осени. Так и человеческие судьбы на фронте: его полк, дивизия, армия дойдут до победы, которая для уцелевших, для прошедших через кровавый жизнепад обернется началом новой жизни.

Сохатый озяб. Обхватил себя за локти. Так казалось теплей. Посидел еще, закрыв глаза, представляя командиров, летчиков и техников, механиков и мотористов, которые этой ночью так и не дождались их возвращения.

"Как, наверное, волновались, пока им не сообщили, что мы все живы. Кое-кто, может, и обвиняет меня в том, что не привел группу домой. Как бы ни было, а так лучше: не был уверен в погоде и не полез на рожон. Если и поругают, то стерплю - все целы. Обеспечить победу и жизнь - в этом главный смысл работы командира в воздухе". Иван встал. Каблуком сапога растер по земле догоревшую до мундштука папиросу, чтоб не осталось случайного огня, и пошел спать.

Под брезентом Сохатый повернулся к Сереже спи-мой. Его обволокло зыбким и мягким теплом, струившимся от разогревшегося во сне Терпилова, и он враз провалился в тишину.

* * *