Препятствие как путь

Теодор Рузвельт до 12 лет практически ежедневно боролся с сильнейшими приступами астмы. Он родился в состоятельной семье, но его жизнь висела на волоске: он опасно задыхался почти каждую ночь. Малейшее физическое усилие — и хрупкий долговязый подросток на несколько недель оказывался в постели. Однажды к нему в комнату зашел отец. И произнес слова, которые изменили всю дальнейшую жизнь сына: «Теодор, у тебя есть разум, но нет тела. Я даю тебе инструменты для создания тела. Это будет каторжная работа, но мне кажется, что у тебя есть решимость справиться с ней».

Вы можете подумать, что на ребенка — особенно субтильного, богатого и с высоким социальным положением — такие слова не подействуют. Но, как вспоминала младшая сестра, это оказалось не так. Теодор посмотрел на отца с твердостью, которая станет его фирменным знаком, и решительно сказал: «Я займусь своим телом».

Каждый день в течение следующих пяти лет юный Рузвельт истово трудился в тренажерном зале, который отец оборудовал на втором этаже. Он медленно наращивал мышцы и укреплял торс, сражаясь со слабыми легкими. К 20-летию битва с астмой была практически выиграна — он изгнал слабость из своего организма.

Тренировки подготовили слабого, но умного подростка к сложнейшему курсу, на который были готовы свернуть нация и весь мир. Так началась его подготовка к тому, что он позже назвал «Деятельной жизнью»[31].

Жизнь трепала Рузвельта: в один день в 25 лет он потерял мать и жену; он сталкивался с сильными закоснелыми политическими противниками, которые презирали его прогрессивные взгляды; он проигрывал выборы; страна воевала, а сам он пережил несколько почти удавшихся покушений. Однако он был готов к этому благодаря своим постоянным физическим занятиям в юности.

Готовы ли вы так же? Выдержите ли внезапное ухудшение дел? Мы полагаем, что слабость — нечто само собой разумеющееся. Мы считаем, что остаемся такими, какими были рождены, что наши недостатки вечны. И мы деградируем. Но это вовсе не обязательно лучшая перспектива для жизненных сложностей.

Не каждый соглашается с неудачным началом жизни. Есть люди, которые переделывают свой организм и свою жизнь с помощью физических упражнений и активной деятельности. Они готовят себя к трудной дороге. Надеются ли они никогда на ней не оказаться? Конечно. Но они готовятся к ней в любом случае.

А вы?

Никто не рождается со стальным хребтом. Мы должны выковать его самостоятельно. Мы вырабатываем духовную силу с помощью физических занятий, а физическую стойкость — с помощью ментальных практик (mens sana in corpore sano — в здоровом теле здоровый дух[32]

).

Такой подход восходит к античным философам. Любая частичка создаваемого ими учения предназначалась для преобразования, подготовки и укрепления их перед грядущими переменами. Многие считали себя ментальными атлетами: в конце концов, мозг — такая же мышца, как любая активная ткань. С помощью подходящих упражнений ее можно развивать и настраивать. Со временем их мышечная память развилась до состояния, когда они могли в любой ситуации реагировать автоматически. Особенно при встрече с препятствием.

Евреи были надолго лишены родины и рассеяны по планете, а их храмы разрушены. Говорят, из-за этого им пришлось воссоздавать святыни не физически, а в сознании. Храм стал метафизическим и располагается в разуме каждого верующего. И каждый иудей — куда бы его ни забрасывало, с какими бы преследованиями или невзгодами он ни сталкивался, — может прибегнуть к нему в поисках силы и защиты.

В Пасхальной Агаде, сборнике молитв и комментариев к Торе, написано: «В каждом поколении человек обязан смотреть на себя, словно он сам вышел из Египта».

Во время седера, ритуальной трапезы, проводимой в начале праздника Песах (еврейской Пасхи), на стол подают горькие травы и пресный хлеб мацу — «хлеб скорби»[33]. Почему? В каком-то смысле это обращение к силе духа, которая придавала силу общине в течение поколений. Ритуал не только чтит иудейские традиции, но и побуждает участвующих в празднике обнаружить силу, которая поддерживала их, и владеть ею.

Это поразительно похоже на то, что стоики называли внутренней крепостью — той цитаделью внутри нас, что не могут разрушить никакие внешние бедствия. Важная оговорка: мы не рождаемся с ней; ее нужно строить и активно укреплять. В хорошие времена мы закаляем себя и наше тело, чтобы в трудный момент опереться на это. Мы защищаем свою внутреннюю крепость, чтобы она могла защищать нас.

Для Рузвельта жизнь представляла собой арену, на которой он был гладиатором. Чтобы выжить, ему приходилось стать сильным, выносливым, бесстрашным, готовым ко всему. И ради того, чтобы развить эти качества, Рузвельт был готов терпеть боль и тратить массу сил.