Преподаватель симметрии

Кофе был подан по-гречески – в турецкой посуде.

Сигарета.

Его английский этому соответствовал.

– Я не буду шарить вас в кустах, – сказал он, гордясь своим произношением. – Никакого плаща и кинжала!

– А, так, значит, это именно вы ближайший друг господина антиквара?

– Откуда вы знаете? – как бы насторожился следователь.

– У вас такой же прекрасный английский.

– Да, знаете, в этой ужасной дыре совершенно не с кем поговорить по-человечески.

– Вы давно из Греции?

– Как вы это определили?

– Так, дикая догадка. По носу.

Следователь насупился в раздумье: обидно это или не обидно?

– Так. Перейдем к делу. Как я понял, вас не вполне устраивает отведенная вам камера? Я вас сегодня же переведу в более благоустроенную. Но вы должны нам помочь. Сами понимаете, вы беглый по обвинению в убийстве, которое с вас до сих пор не снято. Так что вам определена камера смертников.

– К-к-как сме-е-ртников? – проблеял Бибо.

4-019

– Вообще-то для этого достаточно и одного побега. Но учитывая, что вы европеец… Короче, даже если обвинение в убийстве отца окажется окончательно снятым… Учтите, все ваши подельники задержаны и уже дали исчерпывающие показания. Революционная пропаганда у нас приравнивается к террористическому акту, что так же карается сме-ее… – заблеял следователь.

– К-какая еще пропаганда?!

– Призыв к свержению законных властей путем установки незаконного памятника разбойнику Лапу-Лапу!

– Знаете что, – вскипел Бибо, – слезайте с вашей ночной кобылы! Этот шляпный трюк вам не пройдет. У меня не три головы, чтобы пройти по трем смертным приговорам!

– Хорошо. За памятник мы отрубим голову Пусио. Поверьте мне, вам все равно хватит.

– Слушайте, я не буду давать вам никаких показаний! Я требую консула и адвоката!

– Будет, будет вам консул, не беспокойтесь. В конце концов, без него мы не можем привести приговор в исполнение в отношении иностранца. А адвоката я бы вам не советовал. Здесь он один, и вам не хватит денег на взятки.

– Взятка адвокату?!

– Зачем адвокату? Адвокат так и так получит свой гонорар. Судье, прокурору, мне…

– Вы с ума сошли!

– Видите ли, любезный мистер, какое дело… Допустим, мне удастся отбить все три приговора… Но что прикажете делать вот с этим? – Он выдвинул ящик стола и покопался в нем, выдерживая паузу.

Это была бабушкина коробочка с кокаином.

4-020

И не страх, а настигшее его с утра неожиданное отвращение к себе все росло.

«Господи! Господи! – взмолился он, сидя напротив параши, в окружении гнилых бананов. – Как же это я ничего, настолько ничего не понимал! Понял ли я, что у меня отец – УМЕР?! Нет. Понимал ли я, когда сидел за решеткой, чем это мне грозило? Опять нет. Понял ли я, какая удача вывела меня из тюрьмы? привела к Мадонне? столкнула с Бьянкой? Нет, нет и нет! Всё – как само собой разумеющееся. Понял ли я, что люблю ее?.. Господи! Пощади хоть ее! Как же я тебя люблю… что с тобой, Бьяночка?.. Козленочек!!! О Боже…»

И он что-то быстро строчил уже в полной тьме на бумаге, данной ему для дачи показаний.

«Чистосердечное признание смягчит вашу участь».

4-021