Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

Тем не менее, несмотря на непостижимость Божию, мы не оставлены в полной тьме и неведении. Напротив, продолжает Симеон, нам дано говорить о Боге столько, сколько позволяет наша человеческая природа, дабы не потерять Его полностью из виду из-за слишком продолжительного молчания [806]. Бог»непостижимо постижим»для человеческого ума [807]; Он — «Тот, Кто удостоил нас того, чтобы, [отталкиваясь от постижимого] для нас, показать нам то, что выше нас, хотя и неясно и словно некоторым образом в тени» [808]. Степень нашего знания о Боге, согласно Симеону, пропорциональна степени нашей веры [809]. Люди получают познание Бога

…посредством разнообразных знамений, загадок, зеркал, таинственных и неизреченных действий, Божественных откровений, неярких осияний, созерцания логосов творения [810]

, и посредством многого другого, при помощи чего ежедневно возрастает вера таковых [людей] и возвышается до любви Божией[811].

Итак, утверждая, что Бог непостижим и непознаваем, Симеон тем не менее уверен, что в Боге есть нечто доступное пониманию. Такое понимание непостижимости Божией традиционно для богословов восточной Церкви. У его истоков — великие Отцы IV века; оно развивалось на протяжении всей истории византийской богословской мысли и в конечном итоге, в XIV столетии, было возведено в ранг догмата. По учению Григория Па ламы, с именем которого связаны богословские споры XIV века, Бог непостижим в Своей сущности, но может быть постигнут в Своих энергиях. Эти Божественные энергии по природе неотличимы от Самого Бога. Они не являются эманациями Божества в платоно–плотиновском смысле, но»являются Самим Богом в Его действии и откровении миру» [812]. Уже у Григория Богослова мы находим подобное же различение между сущностью и энергиями Бога [813]. А по словам Василия Великого,«мы знаем Бога нашего по Его энергиям, но не претендуем на то, что можем приблизиться к Его сущности. Ибо энергии Его нисходят к нам, сущность же Его остается недоступной» [814]

.

У Симеона мы находим различение между тем, что в Боге совершенно непостижимо, т. е. Его»природой», или»сущностью», и тем, что человек может постичь — а именно»таинственными и поистине невыразимыми, посредством осияния Святого Духа, созерцаниями и сверхвеликолепными непознаваемыми познаниями , то есть несозерцаемыми созерцаниями сверхсветлой и сверхневедомой славы и Божества Сына и Слова Божия» [815].

Терминологически учение Симеона о сущности и энергиях не столь стройно, как учение Григория Па–ламы: у Симеона можно отметить некоторую непоследовательность в употреблении терминов»природа»и»сущность» [816]. Тем не менее близость между учениями обоих авторов весьма очевидна: и у Симеона и у Григория Паламы мы находим синтез святоотеческого учения о непостижимости и непознаваемости Бога.

Примечательно, что Симеон усиленно подчеркивает парадоксальное соотношение между радикальной непостижимостью Бога и человеческой способностью постичь Непостижимого. В 23–м Гимне Симеон говорит от лица Бога:

Как недостижимый, Я не внутри,

А как достижимый, не вне нахожусь;

Будучи же неограничен —

Ни внутри, ни вне…

Я все ношу внутри

Как содержащий всю тварь,

Но нахожусь вне всего,

Будучи отделен от всего…

Ища же Меня духовно,

Ты найдешь Меня неограниченным,

А потому, опять же, нигде — Н

и внутри, ни вне…[817]

Таким образом, Бог представляется Симеону парадоксальной тайной, совершенно непостижимой для человеческой мысли. Вместе с тем, по его учению, тайна Бога может быть приоткрыта тем, кто достиг обожения. Но и в этом случае она остается выходящей далеко за пределы человеческого разума.

3. Божественные имена