Преследуя нас

Я была потрясена этим откровением. Все стало понятно, почему она предупреждала меня об этом существе. Ее темный ангел, большой плохой волк, лишил ее невинности.

— Mi corazon… Пожалуйста, не ненавидь меня…

— Мама, — успокоила я ее, крепко сжав ее руку, — Я не "ненавижу тебя.

— Мелани… — замялась она.

А как же моя сестра? Я смотрела на мамины глаза, в которых таилась тайна, и она была написана на ее лице.

— Было слишком поздно. Он бросил меня и заронил свое семя. Как я могла забыть его? — теперь ее голос дрожал.

Папа, у меня сердце кровью обливается за него. Он так сильно любил Мелани.

— А папа знает? — мой голос был высоким, воздух выходил недостаточно быстро.

— Он знал, что этот человек завладел мной. Глубоко внутри я знаю, что это так, но он всегда любил Мелани так же, как и ты.

— Иди к ней, мама, иди и освободи демона, который опустошил тебя. Ты слишком долго несла это бремя. Освободи его, и я обещаю, что он больше не будет преследовать тебя.

Она кивнула, улыбнулась и погладила меня по щеке: — Я ошибалась, Corazon. Он не твой темный ангел.

Я издал небольшой смешок: — О, это так, мама, с той лишь разницей, что он знает, кто держит его за яйца, если он когда-нибудь выкинет подобный трюк.

Среди своих слез она рассмеялась и начала путь к освобождению своих демонов.»

Я по колено или, лучше сказать, по кулак в индейке и клюкве, когда рядом со мной раздается шум. Я поднимаю голову и вижу Адриану, стоящую у кухонной скамьи. Я натягиваю улыбку и наклоняюсь, чтобы крепко обнять ее, стараясь ничего не испачкать на ее красивом белом платье.

— Я не думала, что ты придешь, — пробормотала я.

Она улыбается, ей все еще больно, но это улыбка: — Кто-то должен помочь тебе на кухне, потому что ленивая толпа в гостиной играет в «Твистер».

— Опять?

— Остались Рокки и Эрик.

— Это никогда не закончится хорошо, — меня прерывают, когда Рокки кричит: — Чувак, твой гребаный член у меня перед лицом!

Адриана смеется. Это первый смех, который я услышал после смерти Элайджи. У нее самая красивая улыбка, и какое право имеет Бог отнимать у нее то, что ее украшает?

Не сейчас, Чарли, будь сильной ради Адрианы.

— Я рада, что ты здесь. Мы пройдем через это. Как семья, я тебе это обещаю.

— Я знаю, Чарли. Элайджа сказал мне, что мы справимся.

Мы снова обнялись, прежде чем отнести стартеры в гостиную. Как я и предполагал, позиция Рокки и Эрика заставила устыдиться гей-порно. Я разразился смехом, когда волчок попросил Эрика пошевелить левой ногой, в результате чего он рухнул на лицо Рокки.

— Черт, Эрик! Ты сделал это нарочно, — кричит Рокки, отталкивая Эрика от себя.

Вся комната разражается хохотом, прекращая игру в твистер.

Эмили предлагает спеть несколько рождественских песен в честь праздника, а Лекс спрашивает Амелию, не хочет ли она поиграть с ним. Она кивает и берет его за руку, когда он сажает ее на табурет для пианино. Энди хочет принять участие в игре, и обезьянка ползет к нему, умоляя Лекса поднять его. Он делает это с легкостью. Если у кого и есть частичка сердца Лекса, так это у Энди.

— Какие-нибудь просьбы? — спрашивает Эмили.

— Да, у меня есть одна… — говорит Адриана.

В комнате воцаряется тишина.

Эндрю автоматически перемещается к Адриане, обнимая ее.

— Я в порядке, папа. Элайджа здесь, я чувствую его.

Адриана смотрит на Лекса. Он хорошо знает свою сестру, поворачивается и начинает играть. Она начинает петь, придвигаясь к Энди.

Тихая ночь, святая ночь

Все спокойно, все светло

Вокруг девственной Матери и Младенца

Святой младенец, такой нежный и кроткий

Спите в небесном покое

Спите в небесном покое

Я не могу удержаться, и слеза скатывается по моему лицу. Эрик и Эмма двигаются в мою сторону и соединяют свои руки с моими.

Мы продолжаем петь, пока часы не пробьют полночь. Мы проходим через всю комнату, обнимая друг друга и желая всем счастливого Рождества. Когда я дохожу до Лекса и сонной Амелии, я шепчу ему на ухо, чтобы он следовал за мной по коридору. Он передает Амелию Кейт, которая принимает ее с распростертыми объятиями, и я наблюдаю, как лицо Лекса озаряется. Этот грязный ублюдок, наверное, думает, что я собираюсь сделать ему минет или что-то в этом роде.

— Закрой глаза, — прошу я взволнованно.

— Ты будешь голой, когда я их открою? — он закрывает глаза.

— Да, конечно… с моим отцом здесь, ты, психопат. Хорошо… ты можешь открыть их.

Я наблюдаю за его реакцией, пока он стоит в нашей гостевой комнате, любуясь блестящей новой барабанной установкой, которая стоит посреди пола.

— Ты издеваешься? Я всегда хотел барабанную установку! — он улыбается во весь рот, подбегает к сиденью и устраивается на нем. Он хватает палочки и делает ритм, к моему удивлению, поскольку он не играет. Этот человек — гребаный музыкальный вундеркинд.

— Я знаю… Я помню, Алекс.

Его глаза встретились с моими, и я удивлена, что он не отшатнулся, когда я назвала его так.

— Ты назвала меня Алексом, — шепчет он.

— Огромная часть меня все еще видит его в тебе. Если присмотреться, он все еще там.

— Шарлотта, я… не знаю, что на это ответить.

— Знаешь, но тебе не обязательно это говорить.