Пресс-центр

— Я не редактор и не владелец контрольного пакета акций, мисс Кровс… Я представляю нашу провинциальную прессу, вы же знаете, сколь консервативны наши люди в глубинке…

Мари усмехнулась.

— Думаю, не более, чем любые… Мне, кстати, очень нравятся глубинные америкашки, в них много еще от прошлого века.

Фрэнк горько вздохнул.

— Вы слишком добро сказали «америкашки»… Вы не знаете, что такое американский прошлый век… Это же рабство, мисс Кровс… Я не чистый американец, мы выходцы из Европы, отец всегда вспоминает настоящую родину с тоской и нежностью. Увы, я не могу гарантировать опубликование ваших материалов… Но я обещаю молчать, подскажите только, в каком направлении и у кого искать мне.

— Опять-таки можете гарантировать, что сами напечатаете то, что я вам открою? Я готова отдать вам все, только напечатайте…

— Я был бы бесчестной свиньей, если бы сказал, что гарантирую… Нет, не гарантирую…

— Мне обидно за Америку… За Северную Америку, — быстро поправилась Мари, и Фрэнк сразу же понял, что у нее много друзей на южноамериканском континенте, там не любят, когда о Штатах говорят «Америка». — Почему Белый дом так нетерпим ко всему тому, что не укладывается в схему, выработанную в пору доктрины Монро, великого североамериканского изоляционизма?! Это ж китайская Стена двадцатого века, мистер По… Возьмите подборки ваших газет по Гаривасу, колонки комментаторов, послушайте радио, посмотрите телевидение… Нагнетают психоз, это понятно непосвященному, не то что нам с вами, циникам, которые прекрасно знают, как все это делается… Почему? Все просто: поднимите таблицы внешнеторгового баланса Гариваса за последние семь месяцев… Правительство взяло в свои руки то, что раньше было бесконтрольной монополией Дигона, Рокфеллера, Моргана. Особенно Дигона… Ну, а потом попросите редакцию финансировать ваш полет в Гаривас — я готова помочь вам получить интервью у Санчеса.

— Это он вам дал интервью, и я восхищаюсь его прямотой, хотя кое-чего вы не договариваете… Вы красивая, это понятно, отчего он согласился дать вам интервью… Мне он покажет фигу…

Фрэнк сказал это до того жалостливо, что Мари улыбнулась, положив свою мягкую ладонь на его руку.

— Слушайте, прежде чем лететь в Гаривас — Санчес вас примет, я обещаю, — попробуйте в Париже встретиться с профессором Вернье, он знает латиноамериканский узел, как никто другой… Только не ссылайтесь на меня… Если вы упомянете мое имя, он вряд ли станет говорить с вами…

— Как Вернье относится к американцам?

— А как он должен к ним относиться? — удивилась Мари.

— В Европе нас не любят… Ракеты, нейтронная бомба и все другие дела…

— Нет… Вернье — культурный человек, у него много друзей в Штатах, он не страдает ущербностью западноевропейского шовинизма… Если вы его разговорите, вам будет над чем подумать… Как раз он-то не станет требовать гарантий, чтобы вы напечатали то, что он вам скажет… Это человек щедрый, и у него нет в данном случае такого интереса, какой есть у меня.

Фрэнк По сдержался, чтобы не спросить про то, какой же интерес у мисс Кровс, поднялся и пошел к бару заказать два кофе.

Мари, словно бы почувствовав это, крикнула:

— Не вздумайте меня угощать, я плачу за все сама…

Ночью, возвращаясь в пустом курьерском поезде в Париж, Фрэнк По притулился к окну, но уснуть не мог, со щемящим чувством тоски вспоминал Мари, думая о том, как будет счастлив человек, которого полюбит эта зеленоглазая пшеничноволосая женщина с ярким, нездоровым румянцем на острых скулах и такой ласковой, мягкой, теплой ладонью…

27

Ретроспектива III (пять месяцев назад, лето 83-го)