Преступление доктора Паровозова

Ну а так как я все свой лагерь вспоминаю, нужно там что-нибудь веселое раскопать. Хотя и так ясно что. Колю Долбитикова, понятное дело. Вот уж правда — пионер-легенда.

Как Коля Долбитиков стал пионером-легендой

Для того чтобы пионеру прославиться, необходимо наличие военных действий. Это я вам серьезно говорю. У меня целая книжка была про пионеров-героев, мне ее сам Володя Чубаровский на день рождения подарил. Так вот, все пионеры из этой книги стали героями во время войны. Марат Казей, Леня Голиков, Володя Дубинин, Зина Портнова, Валя Котик.

Исключением являлись, пожалуй, только эти двое — Павлик Морозов и девочка Мамлакат, фамилию которой я не помню. Они стали героями в мирное время. Правда, подражателей у Павлика Морозова потом стало столько, что подвиг его малость девальвировался. А Мамлакат была рекордсменкой по сбору хлопка, а где его, этот хлопок, теперь возьмешь? Разве что шматок ваты в изоляторе.

А Коля Долбитиков смог. Не вату в изоляторе стащить, а стать… ну, пусть и не героем, зато легендой точно. Причем за одно лишь первое свое пионерское лето. Столь стремительную известность он получил в основном благодаря непростым отношениям с начальником лагеря Мэлсом Хабибовичем. Не подумайте уж чего-нибудь этакого, сейчас постараюсь вспомнить и рассказать.

Терпенье и труд все перетрут. Не зря так говорят. Вот и он не зря дней десять точил эту железяку, которую нашел у котельной. Приходилось, правда, ее прятать, да и самому хорониться от вожатых и от старших ребят. Вожатые просто отняли бы железку, ну и наорали бы, да только он за свою жизнь давно привык. На него все всегда орут. И дома, и в школе, да и здесь, в лагере. А старшие пацаны, те норовят еще и по шее ему накостылять, да и к этому, честно говоря, он тоже давно приспособился.

А все потому, что он не хочет жить скучно, вот и приходится все самому выдумывать, не виноват же он, что не все могут по достоинству оценить его стремление украсить серые будни. Вот позавчера, к примеру, всего-то спер незаметно в кружке «Мягкая игрушка» ножницы и, пока все занимались всякой ерундой, разучивая глупые песенки на отрядном месте, незаметно отрезал углы от всех подушек в корпусе.

Зато как же здорово получилось! Уж кому-кому, а ему прекрасно было известно, что каждый тихий час вспыхивают нешуточные подушечные баталии, но просто драться подушками — все фигня, а когда из них вылетают перья, которых за минуту становится в палате по щиколотку, это да! Прибегают вожатые, санитарки, начинают дружно вопить. Да неужели это не весело?!

Правда, потом его разоблачили, как всегда, наорали и даже обозвали. А один пионервожатый по фамилии Щеткин сообщил ему, что он имбецил, но что это означает, не объяснил. Ну и пусть. Зато теперь он решил заняться чем-то посерьезнее, например, вооружиться. Поэтому Коля и наточил о кирпич эту тяжелую плоскую железяку до остроты бритвы и после полдника прикрутил к ней проволокой деревянную ручку. Нож получился знатный, большой и тяжелый. Нужно бы его испытать.

Кидать нож в забор было совсем неинтересно. А вот метнуть его в дверь того маленького домика рядом со старым корпусом — то, что надо! Для чего он и поднялся сегодня за сорок минут до подъема. Нужно же успеть и к тайнику сбегать, и ножик в дверь покидать.

Он подошел к домику, прикинул на глаз расстояние и отошел еще на пару шагов. Сейчас в самый раз, между ним и дверью метров пять, нож успеет хорошенько разогнаться, прежде чем долетит и воткнется. Коля в последний раз подбросил свой тесак в ладони, наметив точку в центре двери, а затем подобрался весь, как перед прыжком, и метнул.

В тот момент, когда нож вылетел из его руки и со свистом понесся к цели, дверь домика вдруг распахнулась и на пороге появился начальник лагеря Мэлс Хабибович.

Вставать за час до подъема мог позволить себе только сильный духом человек, именно таким и был Мэлс Хабибович. Вот и сегодня он поднялся, умылся, заварил чайку, выпил чашечку, закурил, надел тренировочный костюм, подошел к двери и широко ее открыл, чтобы впустить в дом утро нового дня. Одновременно с этим раздался звук удара, не совсем необычный, а такой — немного звенящий.

В нескольких метрах от избушки стоял пацан лет двенадцати и смотрел на Мэлса Хабибовича, приоткрыв рот от восторга.

Мэлс Хабибович периферическим зрением заметил какое-то мельтешение в районе левого виска, скосил глаза и замер. В трех сантиметрах от его брови в косяке двери торчал здоровенный нож, при этом слегка вибрируя. Мэлс Хабибович, как я сказал, был сильный духом человек, он собрал в кулак всю свою волю, оценил обстановку и принялся вытаскивать нож. Ему, мастеру спорта, это удалось не сразу. Потом он подошел к мальчику, который и не думал убегать, а продолжал все так же светиться от счастья.

— Тебя как зовут? — пытаясь оставаться спокойным, спросил он мальчика. — Ты из какого отряда?

Только сейчас Мэлс Хабибович сообразил, что он стоит рядом с ребенком с огромным тесаком в руке. Не дай бог, кто увидит! Он с раздражением отбросил нож.

— Так как тебя зовут?