Преступление и наказание

"No, I, I am more to blame than anyone!" said Dounia, kissing and embracing her mother. "I was tempted by his money, but on my honour, brother, I had no idea he was such a base man.	- Нет, я, я более всех виновата! - говорила Дунечка, обнимая и целуя мать, - я польстилась на его деньги, но, клянусь, брат, - я и не воображала, чтоб это был такой недостойный человек.
If I had seen through him before, nothing would have tempted me!	Если б я разглядела его раньше, я бы ни на что не польстилась!
Don't blame me, brother!"	Не вини меня, брат!
"God has delivered us! God has delivered us!" Pulcheria Alexandrovna muttered, but half consciously, as though scarcely able to realise what had happened.	- Бог избавил! бог избавил! - бормотала Пульхерия Александровна, но как-то бессознательно, как будто еще не совсем взяв в толк все, что случилось.
They were all relieved, and in five minutes they were laughing.	Все радовались, через пять минут даже смеялись.
Only now and then Dounia turned white and frowned, remembering what had passed.	Иногда только Дунечка бледнела и сдвигала брови, припоминая случившееся.
Pulcheria Alexandrovna was surprised to find that she, too, was glad: she had only that morning thought rupture with Luzhin a terrible misfortune.	Пульхерия Александровна и воображать не могла, что она тоже будет рада; разрыв с Лужиным представлялся ей еще утром страшною бедой.
Razumihin was delighted.	Но Разумихин был в восторге.
He did not yet dare to express his joy fully, but he was in a fever of excitement as though a ton-weight had fallen off his heart.	Он не смел вполне его выразить, но весь дрожал как в лихорадке, как будто пятипудовая гиря свалилась с его сердца.
Now he had the right to devote his life to them, to serve them....	Теперь он имеет право отдать им всю свою жизнь, служить им...
Anything might happen now!	Да мало ли что теперь!
But he felt afraid to think of further possibilities and dared not let his imagination range.	А впрочем, он еще пугливее гнал дальнейшие мысли и боялся своего воображения.
But Raskolnikov sat still in the same place, almost sullen and indifferent.	Один только Раскольников сидел все на том же месте, почти угрюмый и даже рассеянный.
Though he had been the most insistent on getting rid of Luzhin, he seemed now the least concerned at what had happened.	Он, всего больше настаивавший на удалении Лужина, как будто всех меньше интересовался теперь случившимся.
Dounia could not help thinking that he was still angry with her, and Pulcheria Alexandrovna watched him timidly.	Дуня невольно подумала, что он все еще очень на нее сердится, а Пульхерия Александровна приглядывалась к нему боязливо.
"What did Svidrigailov say to you?" said Dounia, approaching him.	- Что же сказал тебе Свидригайлов? - подошла к нему Дуня.
"Yes, yes!" cried Pulcheria Alexandrovna.	- Ах да, да! - вскричала Пульхерия Александровна.
Raskolnikov raised his head.	Раскольников поднял голову:
"He wants to make you a present of ten thousand roubles and he desires to see you once in my presence."	- Он хочет непременно подарить тебе десять тысяч рублей и при этом заявляет желание тебя однажды видеть в моем присутствии.