Преступная любовь

— Успокойся. Да, я знал, что такое было. Насколько мне известно, Маркус отказался от спора почти сразу и отдал свою лучшую резную картину Энду, — пожимал он плечами.

— Так все дело в картине? — изумилась я. Как можно спорить на чувства человека я не могла понять и до этого, но расценки меня просто убили.

— Ты не о том сейчас думаешь.

— А о чем же я должна думать? Давно ты узнал?

— Давно. Ребята сказали мне о споре, когда Маркус уже от него отказался. И то, только потому что им жаль было поигранной картины. Ее должны были выставить на какой-то конкурс, а теперь она висит в доме Энда.

— Когда?

— В середине октября.

— Октября? Как это? Мы ведь тогда еще не встречались? — удивилась я.

— Вот именно. Маркусу не удалось привлечь твоего внимания в установленный срок. Он проиграл. Никакого нового спора не было. А то, что вы начали встречаться было искренним. Он очень переживает ваш разрыв. А кто тебе сказал о нем?

— Не важно, кто мне сказал. Важно, что ты, мой лучший друг, не сказал мне этого!

— А зачем? Я несколько раз и разными способами уточнял, не заключили ли они нового спора. Но все как один сказали, что Маркус самым резким способом дал понять, что вообще никогда не собирается больше спорить на девушек и им этого не советует. Я успокоился, хотя и постоянно наблюдал за ними. Энд, кстати, постоянно, в течение рождественских каникул подкалывал Маркуса, но тот был непреклонен. О чем и зачем мне было тебе говорить? Я видел, как парень к тебе относится, и до сих пор вижу. Ты вот только не желаешь этого замечать. Любой другой бы на моем месте, наоборот, полил его грязью, чтобы отдалить вас друг от друга…

— Прости. Я не хотела на тебя кричать. Прости, — присела я обратно, — Я не знаю уже кому верить.

— Мне ты тоже не веришь? — нахмурился он.

— Конечно, верю. Но тебя тоже могли обмануть. Я спрашивала официанта в кафе, многих ли девушек он видел с Маркусом. Он ответил мне утвердительно.

— И что? Людям свойственно меняться. Да, раньше он не был ангелом. Даже можно сказать, подлецом он был. Но ваши отношения изменили его. Ты не допускаешь такой возможности?

— Мало верится, — вздохнула я.

— Но кому-то же ты поверила? Кто этот добрый самаритянин?

— Катрин. Это она мне рассказала о споре.

— КАТРИН? — взревел Лоренцо. Нет, я всегда знала, что она ему не нравится чуть ли не больше, чем мне. Но зачем же так бурно реагировать?

— А ты знаешь, кто такая Катрин? — уставился он на мое удивленное лицо.

— Что, она тоже на кого-то спорит? Я полагаю, что она была жертвой его спора, — спокойно ответила я.

— Нет. Как раз наоборот. Она с самого детства по уши влюблена в Маркуса. Их родители мечтают о таком союзе. Одни только сестры его против. Но их мнение никто в расчет не берет. Только вот Маркус не обращает на нее никакого внимания. Ты знаешь, что Катрин кузина Энда? Они с детства играли вместе, росли и взрослели. И за все эти годы ей не удалось очаровать Маркуса. Она спокойно относилась к его спорам на девушек, рассказывая всем и на каждом шагу, что в итоге он станет ее мужем и все эти «детские забавы» прекратятся. И представь удар по ее самолюбию в виде тебя и ваших с ним отношений! Она прекрасно поняла насколько ты дорога Маркусу. Она видела как он к тебе относится. Она и именно она подстрекала Энда вновь поспорить на тебя. Но Маркус отказывал. Тогда она сыграла сама. Она сыграла на твоей гордости и неосведомленности, ведь ты ничего не собиралась замечать, даже у себя под носом! Ей стоило лишь дождаться нужного момента. Могу поспорить, что Маркуса не было и не могло быть рядом в тот момент, когда состоялся тот злосчастный разговор! Ведь так?

Лоренцо кричал на меня, повергая в шок. Оснований не верить ему у меня не было. Но если то, что он говорит правда, я еще большая идиотка, чем считала до этого момента!

— Так, — тихо признала я, — в тот день Маркус был занят с отцом в церкви и не мог побыть со мной.

— Вот, что и требовалось доказать! Надо ей отдать должное. Она долго ждала нужного момента, и дождалась. Но как она сумела тебя изучить! Ведь она поняла, что ты не примешь объяснений самого Маркуса. А все остальные могли рассказать тебе лишь о его прошлом, которое бы только подтвердило ее рассказ. Браво!

— Ты издеваешься? — вскочила я.

— А что? Ты сама отдала своего парня. Сама отвергла его. Сама поверила этого девчонке. Помнишь Дорджест всегда говорил, что правда где-то посередине, хотя у каждого свой взгляд на любую ситуацию. У каждого свой взгляд, своя правда. А ты даже не пожелала до сих пор выслушать его. Ты стала заложницей своей злости и предвзятости.

Он был прав, и мне не чего было ему возразить.

Я закрыла лицо руками, осознавая свою очередную глупость. У меня это уже входит в привычку! Сердце больно ударилось в груди, напоминая мне все это. А ведь оно подсказывало, что что-то здесь не так. Оно тянулось к нему. Глухо болело при каждом взгляде на него. Вопило о явных вещах: о его переживаниях, о его вине и терзаниях.