Преступник: Избранники Камигавы

Далеко к северу, на ритуальной поляне орочи-бито, продолжался страстный обряд. Шаманы и змеи молились целыми днями без перерыва, и фигура их ками-покровительницы выросла почти до размеров самой поляны. Ее гладкое деревянное лицо высохло и отпало, как осенний лист, что означало, что ее разум отправился в другое место.

Это вовсе не ослабило лихорадочную мантру служителей, ибо они знали, куда она ушла. Скоро, дитя порока будет уничтожено, и нормальный порядок вещей сможет быть восстановлен.

Здесь она была первостепенной. Отсюда она могла переместиться в любую точку Дзюкай, возможно даже, в любую точку мира. Она была Природой, необузданной и буйной. Она была самой Жизнью, необъятной и многосторонней. Ее замыслы были непостижимы, а ее полная сила непреодолима. Невозможно было ни отрицать ее величие, ни избежать ее влияния. Да здравствует Мёдзин Сплетения Жизни.

Странный новый звук поднялся над общим шумом. Гул служителей на мгновение приглушился, но затем вновь набрал силу и стал громче прежнего, намереваясь заглушить посторонний голос. Голос был мужским, человеческим. Это был смех.

Непроницаемо темная тень легла на тело ками в том месте, где у нее было лицо. Тень превратилась в облако, растекшееся по всей живой древесной массе, пробуя и щупая воздух, подобно пауку во тьме. Тело ками задрожало, словно ужаленное и она издала протяжный стон, пытаясь удержать огромную силу, раздувшую ее как переполненный бурдюк.

Пелена черного света хлынула из центра ками, покрывая всю поляну и всех, находящихся на ней. Как только она касалась каннуси и орочи-бито, собравшихся там, их голоса замирали. Тяжелая, осязаемая тишина опустилась на поляну, когда каждый крик, шипение, и молитва замерли в глотках произносящих их служителей.

Лишенный своей духовной подпитки, образ ками начал высыхать и покрываться трещинами. Самые тонкие ветви ее внешних слоев отломились и опали; широкие стволы, огибавшие со всех сторон центральную массу, теперь сбрасывали кору, осыпая землю хрупкими древесными опилками. Дерево под этой корой было уже не живым, благоухающим кедром, но холодным, серым сухостоем. Большие куски тела ками рушились друг на друга, и центральное дерево начало раскачиваться.

Черная пелена исчезла с молящихся, но они все еще сидели в немом оцепенении. Некоторые сбежали, пока другие просто наблюдали, но никто из них не мог остановить этот ужас, когда их дух-покровитель, их богиня, распадалась на их глазах.

*   *   *   *   *

Стебли, обвившие тело Тоши, обмякли. Он вдохнул воздух и высвободил руки и ноги. Корни треснули, пытаясь удержать его, но их сила ушла, и им уже не суждено было продолжить рост.

Тоши отошел от распадающегося дерева и взглянул в глаза деревянной маски ками. В этот раз он не высказал ни насмешки, ни колкости, ни издёвки. Он просто наблюдал за тем, как великий дух леса усыхал, умирая также быстро, как и вырос.

Картина напоминала времена года, сменяющие друг друга в считанные мгновения. Летняя бодрость здорового дерева увядала, переходя в приглушенные тона и спячку осени, а затем в сухость и безжизненность зимы. Листья облетели, сморщились, и растаяли на ветру. Ветви обвисли и растрескались, а когда они начали отпадать, рассыпались в щепки и труху.

Позади умирающей формой ками, ее монахи продолжали молиться, взявшись за руки. Ни единого звука не выходило из их губ, но они отказывались останавливаться.

Их соратники орочи либо были умнее, либо более суеверными. Змеи вскричали, увидев, что сделал Тоши. По одиночке, или в небольших группах, орочи-бито развернулись и бросились в рассыпную от кошмара, вышедшего из пещеры.

Тоши подождал, пока лицо ками не стало походить на древний, хрупкий валежник, нежели на крепкое сердце леса. Затем, он повернулся к входу в пещеру, поднес пальцы к губам, и пронзительно свистнул.

Птицы-лезвия ответили моментально. Они метнулись от пещеры и набросились на рушащуюся гору сухого дерева, ускоряя его разложение, измельчая его в труху. Облако диких существ жужжало и полностью покрывало останки ками. Они продолжали пикировать и рубить, пока на ее месте не осталось разбросанной массы чего-то, похожего на перегной, смешанный с сажей.

Тоши свистнул еще раз и указал на холм, где все еще стояли каннуси.

- Змеи и монахи, - выкрикнул Тоши. – Гоните их домой и убейте любого, кто остановится передохнуть.

Стая птиц набирала скорость, кружась над павшим ками. Затем, из общего роя начали отделяться пары и тройки, мчась на север, сквозь густой лес. Некоторые опустились на холм, и когда они принялись наносить рваные раны на открытых руках оставшихся монахов, те, наконец, прекратили ритуал и бросились в укрытие среди деревьев. Птицы-лезвия последовали за ними, кружась и щелкая налету.

Тоши взглянул на свою джитту, когда сила ками полностью растаяла и сошла с него. Ему даже не нужно было царапать канджи. Улыбаясь, он повертел оружие и сунул его в ножны на бедре.

Он повернулся и заметил спину Леди Жемчужное-Ухо, девчонки ученицы и мелкого самца кицунэ, спешащих к пещере. Его улыбка исчезла, и он наклонил голову.