Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Дело в том, что Герберт Самуэль, хоть и приходился родней Ротшильдам и с пониманием относился к сионистам, но был по убеждению государственник и твердо стоял на страже интересов Британской империи. Он прямо и жестко писал Вейцману об этом так: «Необходимо ясно видеть основные факты во всем этом деле. По моему мнению, эти факты заключаются в том, что очень большое число арабов, включая многих представителей образованных слоев, пришли к выводу, что сионистская политика заключается в создании численного перевеса евреев в Палестине за счет массовой еврейской иммиграции, что впоследствии приведет к тому, что из-за этого они потеряют не только политическое преобладание в Палестине, но и свои земли и свои святые места». Самуэль ясно предвидел, что арабы не примут без боя судьбу, которая, по их мнению, им уготована, будут сопротивляться всеми силами. При этом, подчеркнул он, «сионистская политика не имеет столь прочных основ в Великобритании, чтобы позволить себе продолжать и далее расшатывать их» (94).

Итак, в этих встречах и дебатах выявилась и основная линия водораздела, и главная тема повестки дня: быть или не быть в Палестине численному преобладанию евреев, которое позволит со временем основать там еврейское государство. Именно вокруг этого пункта и развернется главная интрига, главная борьба сторон.

Не правда ли, парадоксальная ситуация, когда еврей по национальности Самуэль, исходя из профессиональных и великобританских патриотических побуждений, осмеливается действовать поперек установок сионистов, а трое природных англичан, сверяя свои слова и поступки с верховным сионистом, обсуждают, как этому противостоять. И ведь успешно противостояли! Напомню, что в те дни Ллойд Джордж был еще премьер-министром, а Бальфур лордом-председателем Совета, их позиции были очень сильны. Однако особую роль в этом сыграл, конечно, наш герой, отличавшийся непреклонностью нрава.

Далее события развивались в 1921 году так. 22 августа Черчилль принял арабскую делегацию, «ее члены бескомпромиссно потребовали от него немедленно отменить действие Декларации Бальфура и прекратить дальнейшую еврейскую иммиграцию в Палестину. Черчилль отказался сделать и то, и другое, представив делегации свое понимание природы сионизма» (94).

В этот день между Великобританией и арабским миром пробежала трещина, что впоследствии весьма дорого обойдется империи. Вместо того чтобы покровительствовать миллионам арабов, оказавшимся в ее власти согласно мандату Антанты, Англия открыто и цинично предала интересы своих подопечных и заложила основу для бесконечного кровавого противостояния на Ближнем Востоке. А это противостояние, в свою очередь, станет со второй половины XX века краеугольным камнем глобального конфликта, когда сионизированный Запад войдет в состояние необъявленной войны с исламским Востоком. Что особенно наглядно проявляется в наши дни.

Ответом на предательство арабов Британией в лице Черчилля явились в Палестине «акты насилия против евреев. В течение ноября арабы Яффы и близлежащих арабских деревень нападали на евреев прямо на улицах и разрушали еврейскую собственность. В ответ британская администрация наложила коллективный штраф на яффских арабов и на те арабские деревни, из которых совершались нападения».

Черчилль весьма остроумно возложил ответственность за это на Самуэля, написав своим представителям в Палестине: «Сэр Герберт Самуэль должен жестко следить за неукоснительным применением в Яффе штрафных санкций». Тот, вынуждаемый действовать против собственных убеждений, пытался протестовать, но Черчилль был непреклонен: «В Яффе и в близлежащих деревнях должны усвоить, что лица, виновные в нападениях на евреев, будут немедленно нести ответственность. Мы не можем позволить каким-либо соображениям целесообразности (!) влиять на осуществление правосудия». Апелляция к высшим нормам морали в ситуации собственного аморального поведения всегда была сильнейшим козырем Черчилля, и он им виртуозно пользовался.

Черчилль объявил далее, что если Самуэль не справится с задачей, то он готов прислать в помощь военный корабль, чтобы поддержать авторитет власти верховного комиссара в Палестине. А когда Самуэль пожаловался, что «арабов спровоцировали на бунт действия проникшей в Израиль в составе иммигрантов группы коммунистов», то Черчилль немедленно указал Самуэлю, что «ответственность за очистку еврейских колоний от коммунистических элементов лежит на самом верховном комиссаре» (95–96). Поистине, в искусстве выкручивания рук ему не было равных!

Черчилль добавил, что недоволен попытками арабов прибегнуть к насилию по всей Палестине «в надежде напугать нас и заставить нас отказаться от нашей политики в отношении сионизма». Его позиция была определенной, ясной и четкой. И «запугать» его, заставить отступить действительно не могли никто и ничто. Даже очевидные интересы собственной страны.

Чего добился Черчилль своим железным упорством в неуклонном проведении в жизнь сионистской программы?