Преступники и преступления. Женщины-убийцы. Воровки. Налетчицы

— Просто так получилось. Не рассчитала расходы. Лариса никогда не ощущала себя независимой, хотя по жизни вела сугубо мужскую роль, в одиночку завоевывая для семьи необходимый минимум благ. Не лишенная симпатии, она умела под настроение притвориться красоткой, но сама на свой счет не обольщалась. Она неплохо играла на пианино и даже придумывала романсы. Но, зная толк в настоящем искусстве, свои таланты не афишировала. И эта неуверенность в себе и невысокая самооценка легко угадывались мужчинами. То в чрезмерной ее деликатности, то в особой манере говорить и держаться.

Соседка по купе была ярким ее антиподом. Она источала в атмосферу флюиды ленивого пренебрежения к миру и глубокого чувства превосходства И эта самоуверенность красивой хищницы не могла не восхитить овечью Ларисину душу.

— Как вас зовут? — спросила она, глядя, как девушка снимает куртку, являя еще одно свое несомненное достоинство — высокий и пышный бюст.

— Иванна, — ответила та.

— Красиво, — вздохнула Лариса. — А вы отдыхали в Крыму?

— Ноу, — усмехнулась красотка, томно закатив глаза (и это было потрясающе, волнующе и многозначительно. Интересно, где она отрабатывала эти роскошные ужимки пресыщенной львицы?). — Я еду из Стамбула. Там живу.

— С мужем?

— Нет. С хорошим и выгодным делом. У меня свои магазины.

В вагоне повисла пауза. Одна наслаждалась эффектом, другая осмысливала услышанное.

— А я в Донецке живу. С мужем и двумя дочками, — сказала Лариса, чтоб не молчать.

— Что ж тебе муж на постель не выделил? — опять усмехнулась Иванна.

— Он шахтер, два месяца без зарплаты, — попыталась оправдаться Лариса.

— Так пусть идет туда, где платят.

— Он не умеет крутиться. А проходчиком был хорошим.

— Значит, гони его к черту и ищи того, кто крутится. Ты ж интересная женщина, и поклонники есть, уверена.

У Ларисы случались поклонники. Ее эмоциональная натура просто задыхалась без любви, как бабочка без нектара. А муж был прост, как шахтерская роба, и жил по принципу: борща — и в койку. Но слабые вспышки влюбленности не украшали жизнь: мужчины ничего не давали Ларисе — ни заботы, ни комфорта, ни роскоши, зато брали всегда активно: состраданием, пониманием, нежностью и вечной готовностью ринуться им на помощь. И только Мишаня, подарок судьбы, ее случайная встреча и смысл жизни последнего месяца, стал исключением из правил. Забавно, но встреча с ним тоже случилась в поезде. Она возвращалась домой, он ехал в Донецк в командировку. Вначале все было банально: он долго приставал с разговорами, мешая Ларисе читать. А потом вдруг что-то перемкнуло, и она увидела добрые глаза, обведенные кругами усталости, и большие надежные руки. Дрожала ложка в стакане, по черному квадрату окна пробегали блики фонарей — солнечные зайчики ночи, а мягкие, нежные губы, шепча какую-то бессмыслицу, целовали ее ладонь. Утром, прощаясь, они обменялись телефонами. И целый месяц рабочее утро начиналось его звонком.

Он приехал в Донецк внезапно и умчал ее в Мариуполь. А точнее, в иное измерение, где мир ласкался у ног, как послушный котенок, а любое ее желание читалось по глазам и становилось законом. За два дня сумасшедшего счастья Лариса не просто влюбилась, она пропала, став наркоманкой с наркотиком «Миша» в крови. И эту, вторую, встречу вырвала у жизни насильно, как налетчица кошелек в подворотне. У Миши был день рождения. Ну разве не веская причина, чтоб бросить семью и работу и, грохнув на подарки зарплату, помчаться к нему на поезде?

И был поцелуй на перроне, и букет печальных заплаканных роз, и ночь на двоих. А утром, захлопнув двери, он щекотно шепнул на ушко: дорогая, погуляй по городу, пока я смотаюсь на фирму. А потом посидим в ресторанчике и купим детям подарки. Счастливая и бездумная, она кружила по городу и в каком-то «комке» купила для Миши гномика, отдав последние гроши.

— Слушай, кончай грустить. Выпей-ка лучше пива.

Похоже, се соседка тоже нуждалась в общении. Скрестив по-турецки ноги, она прихлебывала из яркой баночки и рассматривала какие-то фотографии. Одну из них она протянула Ларисе:

— Мой обожаемый босс. Умирает сейчас от рака.

На фото за черным столом сидел лоснящийся турок, сытый и умиротворенный.

— Ты любишь его? — спросила Лариса.

— Он купил мне три магазина и квартиру в Стамбуле, — ответила Иванна. — Как его не любить? Мне еще в юные годы один умный человек говорил: «Ванька, в этой жизни главное — дороже себя продать. Мужчине, боссу, обществу». Сказать, кто мой первый мужчина? Сенька Сом. Ты про такого слыхала? Кабаки, подарки, Сочи — все это было мое. А потом он подарил мне путевку на Кипр, и я чуть не вышла замуж за врача-киприота. Да вовремя сообразила, что от Сома беременна. Вернулась, все рассказала. Решай, говорит, сама — рожать или делать аборт. Отвез меня в классную клинику.

А сейчас у меня Октай, этот красивый турок. И он стелит мне под ноги Стамбул, как бархатный коврик.

— А ностальгия тебя не мучает? Мысли — как там, на родине? — робко спросила Лариса. Рассказ об умирающем боссе показался ей очень жалостным.